Его тон был безапелляционным и противной стороне пришлось отступить.

– Тогда поступим так: поговорим в кабинете, а сеанс проведем в моих апартаментах.

Эриху хотелось сразу приступить к сеансу и поскорее покинуть это мрачное заведение, поэтому он предложил:

– Может, сразу пойдем в апартаменты?

– Я хотел показать вам музей смерти, – в предвкушении экскурсии Самсон схватил гипнолога за локоть и потащил к лестнице. – Это очень интересно. Вам понравится.

От мысли, что его будут водить вокруг экспонатов, посвященным траурным процессиям и процедурам подготовки тела к погребению, Эрих в ужасе передернул плечами, решительно освободился от хватки клиента и, поглядывая на охрану, с мольбой в голосе сказал:

– Музей посмотрим в другой раз, а сейчас идемте в ваши апартаменты.

С явным разочарованием Самсон уступил. По дороге он сетовал на нестабильное психическое состояние и выражал обеспокоенность влиянием гипноза на психику.

– Нельзя ли уложиться в один сеанс? Вдруг мне станет хуже, и тогда я не смогу увидеть другие воплощения.

Эрих терпеливо объяснил, что проходить сеансы лучше всего по одной инкарнации как раз из соображения психической безопасности, а состояние Самсона он не считает нестабильным, иначе не взялся бы за сеансы.

Жилье Самсона оказалось в здании по правую сторону от центрального входа в мемориальный комплекс. Эрих ожидал увидеть мрачное и строгое помещение, но ошибся. Апартаменты были светлыми, комфортабельными, словно с обложки модного интерьерного журнала. Подметив удивление доктора, Самсон признался:

– Я оформил здесь все, как хотела Анжелика.

Эрих с пониманием кивнул, но подумал, что хозяин жилища – осознанно или нет, в этом он никогда не признается – оформил его с прицелом на создание длительных отношений с женщиной.

Для сеанса был подготовлен кабинет с темными обоями, дубовыми панелями и мебелью в стиле ампир. Охранники проверили каждый уголок кабинета. Петр Семенович лично убедился, что в кабинете нет записывающих устройств и камер видеонаблюдения.

Две стены были заставлены стеллажами под потолок. Внимание входящего привлекал огромный глобус с подсветкой, выполняющий функцию торшера, на котором по экватору был то ли лозунг, то ли призыв: «Кто не умрет до смерти, тот умрет после смерти».

– Мой подарок сестре на юбилей. Она не оценила, и пришлось найти ему место в кабинете.

Длинный диван с темной обшивкой имел потертые подлокотники и вмятину по центру, из чего Эрих сделал вывод, что владелец кабинета отдыхает именно тут. Взгляд задержался на фотографиях пациента на фоне экзотической природы. Самсон на них был всегда один, ни сопровождающих гидов, ни других туристов, ни членов семьи. Любой бы в кабинете почувствовал себя достаточно свободно, если бы не картина-абстракция, висевшая над рабочим столом. Из языков холодного пламени смотрели два отлично прорисованных черных глаза. Картина не просто привлекала к себе внимание, а завораживала и заставляла содрогнуться.

– У меня много картин, эта – моя любимая, – признался Самсон, заметив интерес Эриха. – Купил ее на распродаже в Париже. Она принадлежала какому-то бездомному бедолаге, задолжавшему кредиторам и закончившему жизнь под мостом Сены. Из всего имущества он сохранил только эту картину.

– Не представляю, кому она может понравиться. Немудрено, что он покончил с собой. Думаю, на время сеанса мы побудем без нее, – не сдержался Эрих и сел в кресло. – Начнем?

Пациент словно не слышал его, стоял перед магнетическими глазами, сцепив руки на пояснице. Эриху пришлось кашлянуть в кулак, чтобы привлечь к себе внимание.