– Дайте, я посмотрю, – застенчиво предложила свои услуги девочка с первой парты, которую, как Лев Николаевичуже знал, звали Милана, и снова покраснела. Бегло взглянув на листок, она сказала:

– Здесь Тольки Рыбакова нет.

«Ого!», – подумал педагог.

– Как нет, – встрепенулся серьезный юноша в очках, – дай сюда бумажку! Получив листок, он указал Льву Николаевичу на крохотные буквы с другой стороны листка: анотолей рыбокоф. Учитель на секунду опешил.

– Гм. Понятно, – только и нашелся, что произнести он.

– Чё те понятно? – раздалось с галёрки.

Но понятного на самом деле ничего не было. «Очки, почти академическая внешность… и почему он пишет на обороте? – Лев Николаевич в ускоренном режиме прокручивал лекции по психологии, но ничего дельного так и не вспомнил. – Надо будет в интернете посмотреть». На задних партах затевалась какая-то возня, доносилось постукивание и повизгивание. Пора было начинать урок. Подготовить конспект он не успел, но вводный урок можно было провести и без него. Можно было побеседовать о пользе литературы вообще и русской классической в частности, о прочитанных летом книгах и прочитанных книгах вообще, да и мало ли о чём можно поговорить! Ну а если останется время, можно будет предложить немного рассказать о своих любимых книгах и писателях.

Но беседа как-то сразу не задалась и пошла не по тому руслу. На вопрос, любят ли они читать (вопрос глупый, Лев сразу понял это сам), ученики дружно ответили:

– Не – а!

– А что вы любите, – следующий более глупый вопрос.

– Компьютерные игры! – класс ответил так же дружно.

Дальнейший разговор как бы терял смысл. Можно было бы прочитать лекцию о русской классической литературе, но тут Милана подняла вдруг руку.

– Я люблю читать, – отчётливо произнесла она и с вызовом посмотрела на одноклассников.

– Расскажи нам, пожалуйста, что ты прочитала летом? – оживился Лев Николаевич.

– «Анну Каренину», – ответила девочка. Лев Николаевич насторожился: уж не связанная ли это с его именем шутка?

– Понравилось? – спросил он.

– Очень, – ответила Милана.

– Что же именно?

– А именно, как Анна под поезд бросилась! У неё ещё красный мешочек был. Вы случайно не знаете, что бы там могло быть?

Лев Николаевич опешил. К такому обороту он готов не был.

– Где? – растерянно спросил он.

– Ну, в мешочке, – пояснила Милана. – Он там несколько раз упоминается. Сначала, когда она уже хотела лечь на рельсы, красный мешочек ей помешал, но она откинула его прочь, и тогда уже у неё всё получилось! Я и в интернете смотрела, да только не верится, что у неё там были батистовые платочки, должно быть что-то ещё

Лев Николаевич читал роман давно, и про «красный мешочек» не помнил решительно ничего.

– Палюбасу косметичка – категорически предположила красивая девочка с большими круглыми, сильно накрашенными глазами. Лев мельком глянул в список: Таня Дуринг. «Ишь ты какая, – восхищённо подумал он, – наверное, отличница!»

– Да вряд ли, я уже думала об этом, – задумчиво сказала Милана.

– Может быть, книга, – наобум брякнул Лев Николаевич.

– Книга,… какая? – в глазах Миланы засветился интерес, который, несмотря на затруднительное положение, сразу расположил к ней учителя.

– Библия, – голосом, выдающим хронический гайморит, произнесла некрасивая девочка с третьей парты. Кроме хронического гайморита, у неё был ещё и хронический отит, поэтому одно ухо у неё всегда было заткнуто ватой. Второе ухо тоже нуждалось в турунде, на что указывали выделения, но тогда Надя совсем бы ничего не слышала.

– Раздался голос из параши, – прокомментировали с «камчатки» и:

– Ты ваще пасть завали, сектантка тупая! – донеслось оттуда же.