Давно пора было начинать, но всё не начиналось: ждали какую-то местную власть и представителя с районо. Представитель вскоре подъехал, а вот местную власть пришлось подождать ещё – «таков обычай деревенский»!

Ученики и учителя давно уже посинели и тряслись от холода, гости грелись славным напитком «Агдам», причём недавно закончившая школу молодёжь уже хорошо нагрелась, и энергично затевалась весёлая потасовка (тоже для сугреву). Директор было вмешался, но его послали на …. Разрядило ситуацию прибытие местной власти, к которой навстречу и поспешил обрадованный директор. Стало потише, с возбуждёнными подростками уже мирно беседовал прибывший вместе с местной властью участковый. Начались длинные прочувствованные речи о благотворном влиянии на юные души просвещения и образования, приводились примеры достигших успеха выпускников прежних лет; причём один из присутствовавших здесь выпускников, смачно рыгнув, сказал речь о том, что «надо хорошо, суки, учиться». Потом шли танцевальные номера. Танцы были трогательны в своей наивной простоте. И если у исполнителей и недоставало хореографической подготовки, это вполне компенсировалось естественным обаянием юности. Что немедленно оценили притихшие выпускники, и участковому пришлось прикрикнуть на шалунов. Лев Николаевич тоже с видимым удовольствием смотрел на рослых и красивых девочек.

Наконец все разошлись по классам, и начался первый урок.

Словно в омут погрузился Лев Николаевич в школьную жизнь. Первый урок, как и первая любовь, похоже, не забывается никогда. Первым уроком была литература в 10 классе. На Льва настороженно смотрели 9 пар юных глаз. «Так вот вы какие, волчата…», – подумал педагог и тут же одёрнул себя. Он несколько раз просмотрел легендарный «Секрет» и знал, что весь мир находится у него в голове, и что с таким настроем начинать великое дело учителя никак нельзя. «Не по хорошу мил, а по милу хорош», – вспомнил он любимую пословицу Льва Толстого и, наконец, уловил смысл, который раньше до него не доходил. «Надо вообразить розовые очки», – решил Лев Николаевич и снова посмотрел на ребят. Теперь перед ним были симпатичные и даже дружелюбные лица. За первой партой прямо перед ним в одиночестве сидел серьёзный не мальчик уже, но ещё и не муж.

За толстыми стёклами очков его глаза казались глубокими и умными.

За первой партой во втором ряду (в классе было два ряда парт) сидели две хорошенькие девочки, с интересом смотревшие на нового учителя, одна из которых тут же покраснела и потупилась, встретившись с ним взглядом. Вторая застенчиво улыбнулась и тоже покраснела. У Льва Николаевича потеплело на сердце: если здесь не разучились краснеть, значит, ещё не всё потеряно. В приподнятом эмоциональном состоянии продолжил он искать хорошее, и уже без особого содрогания осмотрел «камчатку». Класс молчал, класс выжидал.

Для знакомства с ребятами Лев Николаевич не стал применять инновационные интерактивные способы: он был немножко ещё и консерватор. Он просто пустил по рядам листочек с просьбой записать на нём свои имена и фамилии в порядке расположения за партами. Это было не так весело, как становиться в круг и кидать друг другу мячик, зато позволяло сразу увидеть почерк, по которому, как известно, можно многое узнать о человеке. Как говаривал древнегреческий философ: «Начни говорить, чтобы я увидел, кто ты». Лев Николаевич любил это изречение, но слово «говорить» заменил глаголом «писать». Минут через 10 он получил назад свой листок и увидел 8 строчек. Лев Николаевич поднял глаза:

– Здесь кого-то не хватает, – сказал он.