Я – советский разведчик, выполняю важное задание в тылу врага. Могу воздействовать на людей, потому что обладаю гипнозом. Теперь понятно? Не спрашивай у меня больше ничего, многого я не могу тебе сказать, я выполняю миссию от имени самого́!.. – Я не закончил фразу и показал пальцем вверх.

Я объяснил этим жестом, что задание очень секретно и недоступно для понимания обычного человека. Гасан сделал удивлённое лицо:

– Ну, раз такое дело, если от «самого»! Хм, ну разве я не понимаю! Сказал бы раньше, я бы даже не заикнулся! Всё, я больше не буду задавать глупых вопросов! Прости меня, друг, что я как-то неправильно о тебе подумал!

Значит, неспроста мы выбрали командиром именно тебя! Я очень рад, что такой сильный и умный человек руководит нами! – Гасан вздохнул с облечением, у него поднялось настроение.

Я не любил лгать, но в этом случае не мог поступить иначе. Я отвечал за жизнь людей и думал об их спасении. Мне было неловко перед Гасаном, и тут я вспомнил слова Нарса.

Однажды я задал ему вопрос о лжи и несправедливости в мире, он ответил мне коротко и ясно:

– Если человек лжёт ради своего личного блага, это корысть, если же он сказал неправду ради спасения чьей-то жизни, то это благой поступок!

Я посмотрел на Гасана. Вдруг он неожиданно воскликнул:

– Смотри, командир, впереди свет, это, наверное, конец туннеля! Наконец-то!

– Замедли ход, Гасан, какой свет, дружище? Ведь на дворе ещё ночь! – воскликнул я.

– И, правда, я даже не подумал об этом! А что это за свет впереди? Я внимательно посмотрел вперёд и непроизвольно вскрикнул:

– Вот дьявол! Откуда они взялись здесь!

– Что ты увидел, Ильхам?

– Немецкий танк и несколько десятков солдат и офицеров стоят у входа! – ответил я и приказал остановить броневик. Немецкие танки и солдаты с пулемётами и автоматами словно дожидались нас. Несколько прожекторов были включены и направлены в нашу сторону. Сильный свет слепил глаза, наш броневик предстал перед охраной, как мишень в тире.

– Что будем делать, командир? Назад пути нет, а вперёд…

– Будем прорываться вперед! Я тебе обещаю, мы выберемся отсюда! – Не успел я сказать эти слова, как по нашему броневику раздались пулемётные выстрелы.

Клауса убило сразу, пуля попала ему в грудь. У Гасана было лёгкое ранение в руку, а у меня на коленях валялся десяток смятых пуль, упавших с моей груди. Я потряс товарища за плечо:

– Ты как, Гасан?

– Небольшая царапина, командир. Но если они опять начнут палить, то меня ожидает участь этого бедолаги, что лежит рядом с тобой.

– Гасан, слушай меня внимательно: быстро выходи из машины и беги назад. Скажи людям, чтобы тихо выходили из грузовиков и прятались за машинами.

– А как же ты? Нет, я тебя одного здесь не оставлю! Или ты думаешь, что я струсил!

– Послушай, дружище, нет времени спорить. Делай, что я тебе говорю! Ты мне живым нужен, а ещё одна пулемётная очередь – и тебя правда ждёт участь Клауса. А обо мне не беспокойся, я живучий, Гасан! Все! Выходи!

Гасан пожал мне руку, незаметно выбрался из броневика и побежал к грузовикам. Когда дверь бронемашины захлопнулась, прозвучала ещё одна пулемётная очередь, и все стихло. После небольшой паузы, вдруг раздалась русская речь в громкоговорителе:

– Внимание! Немецкое командование предлагает вам сложить оружие и сдаться! В противном случае вы будете уничтожены.

«Что делать дальше: сдаться немцам или с боем пробиваться вперёд?» – подумал я и, обернувшись, увидел людей, идущих вдоль нашего броневика. Они поднимали руки и, бросая оружие, кричали по-польски и по-чешски:

– Не стреляйте, мы сдаёмся!

Я прикинул: около двухсот человек перешли на сторону немцев. Это были пленные из Восточной Европы и самой Чехии, которых привезли сюда после нас.