К тому же Феофан сумел быть очень эффективным и понятливым исполнителем воли царя, он точно улавливал и правильно толковал его мысли. Петр лично сам подарил Феофану несколько деревень, вручал значительные денежные суммы. Епископ благодаря царским милостям отстроил себе обширное подворье в Петербурге, на левом берегу реки Карповки.

В октябре 1718 г. Петр указал Феофану написать документ для Духовной коллегии – «Духовный регламент». К февралю 1720 года Феофан принес царю проект «Регламента». После этого он прошел согласование в Сенате и у всех епископов и архимандритов Московской епархии.

Государственный аппарат работал уже слаженно, и «Регламент» приняли единогласно.

Этот документ закреплял упразднение патриаршества и учреждение вместо него Святейшего Правительствующего синода (Духовной коллегии). Структура Синода была аналогична остальным коллегиям, то есть государственным министерствам: президент; два вице-президента; четыре советника; четыре асессора. Представителем императора в Синоде был обер-прокурор. Также при Синоде было и целое ведомство фискалов.

Все остальные положения «Регламента» выглядели как атака на таинственную, мистическую, непознаваемую часть жизни Церкви. С одной стороны, документ предписывал создание семинарий в епархиях, но перед поступлением туда кандидату необходимо было выдержать экзамен, в котором следовало удостовериться, не имеет ли будущий служитель «видений» или «смущающих снов». Феофан считал, что священник не должен быть ни мистиком, ни фанатиком. Особой проверке подлежали домашние духовники, «обычные орудия темных интриг, создатели незаконных браков» – по цитате из «Регламента».

«Регламент» вводил духовную цензуру, упразднял места чудесных явлений, не признанных таковыми Синодом. Запрещались крестные ходы, юродство (то есть, например, св. Ксения Петербургская была вне закона), богоявленская вода, строительство часовен при дороге. Неофициальные почитания непрославленных святых жестко запрещались – хотя из такого почитания чаще всего и вырастают канонизации. Неудивительно, что почти на полвека они прекратились.

Отшельники – те, на ком держались и кем ковались русская святость и национальная идея, – становятся вне закона. Им положено жить лишь в монастырях, но и монастыри, как острова земли, вырванные для Бога у греха и мира, подвергаются неслыханным ограничениям. Петр, похоже, считал монахов людьми, «чуждые труды поядающими», и резво взялся за сокращение числа обителей и их насельников – а для контроля за их численностью впервые в истории страны ввел «монастырские штаты».

В каждом монастыре, согласно царским указам, дозволялось оставить столько людей, сколько требовалось для совершения богослужения и управления имениями. Насельники перед постригом проходили трехлетний искус, а если постриг не случался (потому что не находилось «убылых»), то кандидаты должны были покинуть обитель.

Мужчинам запрещалось поступать в монастырь до тридцатилетнего возраста; монахам вменялось в обязанность исповедоваться и причащаться по крайней мере четыре раза в год (как можно регламентировать такие вещи!); во всех монастырях вводился обязательный труд, а монахам запрещалось посещать женские монастыри и даже частные дома. Монахиням, с другой стороны, запрещалось давать окончательные обеты до пятидесятилетнего возраста! Монахам было запрещено заниматься летописанием, хотя первые летописцы нашей истории – это монахи. Без них мы и себя бы не знали.

В 1723 году даже вышел нелепый указ все «убылые» места в монастырях замещать исключительно отставными военными, но вскоре его отменили.