Красящий пигмент не терял свои свойства в продолжение десяти дней. Целая вечность!.. Для того самого монстра, назвавшего себя именем Махди, подумал Кендрик.

В полуметре от металлического ограждения стояла элегантная брюнетка. На ней были белые брюки клеш, зауженная книзу зеленая шелковая блуза, белая шляпа-панама с зеленой лентой вокруг невысокой тульи. Продуманный, изысканный наряд и дорогие солнечные очки подчеркивали ее изящную привлекательность. Она то и дело поправляла перекинутый через плечо ремешок сумки и всем своим видом производила впечатление прибывшей из Европы туристки, неравнодушной к экзотике Востока.

При ближайшем рассмотрении можно была заметить небольшое отклонение от этого стереотипа: кожа у очаровательной молодой женщины была оливкового оттенка, что говорило об одном – она родом из Северной Африки.

Несколькими секундами раньше туристка, прижимая к ограждению миниатюрный фотоаппарат (не более пяти сантиметров в длину!) с небольшим вогнутым призматическим объективом для телескопической съемки, сделала несколько снимков. Когда допотопный грузовик зарычал, дернулся и уехал, она, убирая фотоаппарат в сумку, перекинула ремешок на другое плечо.

– Калейла, бога ради! Куда ты исчезла? – К ней мчался высоченный толстяк с пузцом, лысиной и парой чемоданов.

Он был весь как купаный, несмотря на светло-серую рубашку из тончайшего крепдешина и шелковый костюм цвета антрацита.

– Тони, остынь! Я умирала от скуки в этой противной очереди и решила пройтись.

– Господи, Калейла, нельзя так делать! Как ты не можешь понять? Сейчас в этом Маскате сущий ад, – частил он, отдуваясь. – Я протянул документы тому идиоту из иммиграционной службы, оглянулся, а тебя и след простыл. Бросился на поиски, и тут меня останавливают три психа с автоматами и ведут в зал прилета… Обыскали наш багаж, представляешь?

– Не заводись. Тони! Это в порядке вещей.

– Но эти негодяи конфисковали бутылку виски…

– Невысокая цена за удачливость. Не волнуйся, дорогой, я возмещу.

Он окинул взглядом Калейлу с головы до ног:

– Ну ладно! Что было, то прошло. Сейчас оформим регистрацию, и в отель. Я заказал шикарный номер люкс. Тебе, дорогая, понравится.

– Один номер на двоих?

– Ну да, конечно…

– Нет, Тони! Так дело не пойдет.

– Как? Но ведь ты говорила…

– Я говорила? – оборвала его Калейла. – Что я говорила?

– Ты намекнула, и довольно прозрачно, что, если я достану билеты на этот рейс, мы чудесно проведем время.

– Я и сейчас не отказываюсь! Посидим в кафе с видом на залив, выпьем, потом можем смотаться на ипподром, на скачки, поужинаем в дорогом ресторане… Но один номер на двоих? Это пошло… И не дуйся на меня, как мышь на крупу. Впрочем, я могу попросить прощения за такое недопонимание, хотя моя старая преподавательница из Каирского университета, ближайшая подруга твоей жены, советовала заключить с тобой договор…

– Старая говнючка! – взорвался весьма процветающий английский бизнесмен.

– Мэм фадлика агтини мирая![16] – Кендрик постарался перекричать шум мотора, когда грузовик слегка сбавил ход.

– В списке нужных вам вещей нет зеркала. Вы его не заказывали, – сказал араб на безупречном английском, правда, с сильным акцентом.

Он сидел у заднего бортика кузова и наблюдал за дорогой.

– Тогда снимите одно из зеркал бокового обзора.

– Водитель меня не услышит, а останавливаться нельзя.

– Черт побери! – Эван пересел ближе к арабу. – Тогда вы будете моими глазами. Смотрите, что я делаю, и говорите, где следует добавить краски, и, пожалуйста, приподнимите край брезента.

Спустя минут десять араб протянул правую руку, дотронулся ладонью до щеки Эвана.