Дуся тоже ходила сама не своя, но ничего не могла поделать. Она пыталась пару раз заговорить со своим теперь уже бывшим женихом, но разговора так и не получилось. Тот то ли делал вид, что её вовсе не знает, то ли действительно лишился ума и памяти. В последний раз Михаил всё же ответил девушке, да так, что лучше бы она этого не слышала. Обозвав бывшую возлюбленную весьма нелестными словами, он сильно толкнул её в спину. Девушка упала, разбила себе коленку, но парень лишь отвернулся и, не обращая внимания на горькие слёзы, в который раз за последнее время брызнувшие из Дусиных глаз, спокойно зашагал прочь.

Как-то после этого происшествия Дуся встретила на улице и саму разлучницу. В этот миг захотелось высказать всё, что наболело на душе за последние дни, да только, лишь они обменялись с Гертрудой взглядами, Дусе почему-то сразу перехотелось это делать. В глазах соперницы она увидела такую ненависть и такое презрение, что ей стало жутко страшно, и девушка поспешила ретироваться, чтобы не накликать ещё большей беды. Вослед ей полетели до боли обидные слова и громкий злорадный смех.

На исходе сентября в поседевшем худом мужчине с ввалившимися грустными глазами и впалыми морщинистыми щеками трудно было узнать ещё недавно весёлого, полного сил Мишку-гармониста. Теперь его сил вряд ли бы хватило даже на то, чтобы поднять свою любимую гармонь. Односельчане только тяжело вздыхали, видя, как этот ходячий скелет, обтянутый кожей, словно призрак, бродит вдоль забора, где проживала ведьмовская семейка. Во двор его пускать перестали, не говоря уже о доме – брать с него уже было нечего. Всю силу, молодость и жизненную энергию у него отняли, высосали до последней капли, и теперь парень стал ненужным, как отработанный материал. Вот только для Мишки по-прежнему не было другого места, куда бы его тянуло с такой непреодолимой силой, как этот злосчастный двор.

Его всё чаще стали замечать возле прилавка магазина, где продавали спиртное. Сначала он покупал бутылку, шёл домой, выпивал, а после направлялся к дому ведьмы. Чуть позже, домой уже не заходил, выливая алкоголь прямо в горло у самого порога сельторга. Несколько раз он, напившись, пытался устроить у дома Гертруды скандал, однако лишь та появлялась из ворот, как вся его агрессия словно куда-то улетучивалась, и он опять превращался в покорного безобидного ягнёнка.

В конце октября бригадир трактористов из совхоза, проходивший возле бревна, на котором летом устраивала посиделки молодёжь, нашёл труп старика, лежавшего на сырой осенней земле лицом вниз и широко раскинувшего руки в стороны. О том, что это некогда был Мишка, можно было догадаться лишь по знакомой, хотя и изрядно потрёпанной одежде да большой родинке на шее. Был и ещё один немаловажный признак – гармонь, лежавшая рядом с этим стариком, и которую он неизвестно как сюда притащил.

Похоронили Мишку скромно, за счёт совхоза. На могилке установили деревянный крест с табличкой, указывающей необходимые в таких случаях данные. После этого и в семье Дуси началась чёрная полоса. Сначала от воспаления лёгких умерла её младшая сестрёнка, а затем, не пережив такую потерю, ушли из жизни сначала мать, а за ней вскоре и отец. Девушка не стала дожидаться наступления лета, а собрав свои вещички, уехала из своего села в город.

* * *

Света вышла из забытья, услышав звук льющейся воды. Слушая старушку, она живо представляла себе описываемые события, целиком погрузившись в далёкое и не известное ей прошлое. Евдокия Нестеровна, меж тем доев кашу и видя состояние девушки, не спеша отнесла свою тарелку к мойке и сейчас полоскала её под горячей струёй воды.