Борька появился, как гром среди ясного неба. Я почувствовала, будто Бог своими огромными руками кинул мне его в жизнь, всё загрохотало, и перевернулось всё моё нутро. Это всё икона, и её свет – и вот появился Борька.

Звучит песня «Ласкового мая» Белые розы – это Борька на сцене кафе поёт, и поёт очень хорошо, таким же тонким голоском, как у Шатунова:

«Белые розы

Белые розы…»

А потом мы нелепо танцевали: Борька взял меня за талию и колыхался, как медвежонок, и мне приходилось тоже поворачиваться в такт музыке, это же медленный танец.

Когда мы шли по тропинке городка, Борька взял меня за руку и мы оказались вдвоём в потоке сияющего божественного света, и он сказал: – Будем жить вместе!

Это звучало как приговор. И уже через неделю мы перевезли свои вещи в одну квартиру.

Донецк. Церковь возле родильного отделения. Марианна в теплом осеннем пальто, видно большой живот. Входит в небольшую церквушку. Незнакомка появилась неожиданно и взяла Марианну за руку, когда та ставила свечу:

– Кое – кто не хочет чтобы он рождался. Но, за вас кто-то молится. Женщина. Она молится за твоего сына.

Марианна расширила глаза, переваривая информацию. Женщина опустив голову отошла от Марианны. Всё будет хорошо, – убеждала себя Марианна; с предыдущими беременностями плохо, а в этот раз всё будет хорошо. Я же сейчас в родильном отделении, приехала и легла заранее. Сегодня всё скажут врачи, а пока немного ещё пройдусь по морозному воздуху. Начало октября… А как холодно…

Донецк. Октябрь. Областной родильный дом.

– Здесь беременность 33 недели, биение почти не слышно, немедленно надо родоразрешать.– проговорила молодая врач старенькому профессору, – акушерский анамнез отягощён, невынашивание, кровотечения.

Марианна лежит на кушетке после УЗИ.

– Вы ели что-нибудь? – спрашивает врач.

– Я суп успела поесть, когда зашла в палату.

– Везите её! В операционную!

Марианна очнулась в реанимации после операции кесарево сечение.

– Как он, как мой сын? – спросила у проходящей рядом медсестры.

Всё в порядке, он в реанимации для новорожденных, подключили к аппарату искусственной вентиляции лёгких, к сожалению он не дышит сам, но богатырь, три шестьсот веса.

Молодая врач воркует возле Марианны: -Сейчас попробуем выдавить хоть каплю молозива.

– Молока совсем нет, – проговорила Марианна, вытягивая маленькую грудь.

– Ничего, хоть миллилитр в шприц, этого ему будет достаточно. Марианна скривилась от боли. Закончив доить Марианну, молодая врач:

– Вы понимаете, шанс у него есть, маленький но шанс. Он родился в тридцать три недели, лёгкие ещё незрелые, на снимке вообще белые лёгкие, и когда он будет дышать сам неизвестно, пока на ИВЛ. Доктор удалилась со шприцем молозива в руках.

Марианна отправилась в отделение новорожденных.

Подходит к заведующему отделения:

– Скажите, он сможет сам дышать?

– Оксигенация падает, мы не можем отключить его от ИВЛ. Благодаря тому, что получили в прошлом году новое оборудование для искусственной вентиляции лёгких, есть возможность выхаживать таких детей, иначе его бы не спасли.

Хорошо, что в этом году есть такое оборудование (мысли Марианны).

Сейчас я его увижу. Волнение охватывает меня. Я делаю шаги в комнату реанимации новорожденных. Звук работающего аппарата для искусственной вентиляции лёгких, повизгивает всё громче. Я смотрю на маленькую крошку. Он смотрит на меня. Совсем смуглый, на голове чёрные волосы, густые; во рту трубка для искусственной вентиляции лёгких. Ребёнок мучается, трубка явно ему мешает.

Марианна и сын встречаются взглядом.