– Так-то лучше, – фыркнула мисс Бряк. Как и большинство ведьм, она ненавидела радость и счастье.

Дома она прямиком отправилась в спальню переодеваться. Шабаш – та же вечеринка: встречают по одежке. Мисс Бряк облачилась в лиловое платье, отделанное вышитыми желтыми окуньками, а ленту для волос, которая держала ее непокорную шевелюру, украсила своей лучшей брошкой – морским слизняком в пластмассовой оправе. Потом ведьма наведалась в ванную комнату.

– Собирайся, милочка, – сказала она, склонившись над ванной. В ванне у мисс Бряк, разумеется, жил ее фамильяр. Фамильяры – это главные помощники ведьм, магические животные, и без них ведьмы – как без рук. Фамильяром Мейбл был здоровенный осьминог с бледными щупальцами, мощными присосками, оставлявшими круглые синяки, и злобными красными глазками – точнее, не осьминог, а осьминожка по имени Дорис.

– Дорогуша, не заставляй меня ждать, – поторопила мисс Бряк, пытаясь запихнуть Дорис в пластиковое ведерко, которое достала из шкафчика. – Сегодня важный день!

Дорис, однако, была настроена игриво. Едва одно щупальце оказывалось в ведерке, другое тут же выскальзывало наружу, так что мисс Бряк изрядно промокла, прежде чем сумела-таки нахлобучить на ведро крышку. Погрузив драгоценную тару в старую детскую коляску, Мейбл вышла из дома и направилась на автобусную остановку.

Фамильяром Этели Коробс был вовсе не осьминог, а, напротив, хрюшка. Этель, ведьма из деревни к западу от Тодкастера, обитала в покосившейся хибаре. Эта круглолицая женщина жила весьма просто, рубила лопатой кормовую свеклу, делала домашнее вино из пастернака и все подряд удобряла навозом. Так же, как владельцы собак часто приобретают черты своих питомцев (а бывает, и наоборот), Этель со временем стала похожа на свою свинью. Обе отличались пухлыми розовыми щеками и чрезвычайно толстым задом, обе пыхтели, с трудом передвигаясь на коротких волосатых ножках, и у обеих были маленькие серовато-карие глаза, тусклые и заплывшие жиром.

Этель работала в цехе по упаковке яиц. Занятие это наводило на нее скуку, так как почти все яйца к моменту упаковки уже успевали протухнуть и делать ведьме было нечего, но вечером, по пути домой, она восполняла этот пробел. Крутя педали велосипеда, Этель поражала овец глистами и наводила порчу на коров. Что касается живой изгороди, тянувшейся вдоль дороги между упаковочным цехом и хижиной Этели, едва ли в ней был хоть один кустик, не покрытый болячками или не изъеденный полчищами прожорливой тли.

Сегодня Этель ехала домой, не отвлекаясь на гадости. Щеголихой она никогда не была, но в честь шабаша протерла резиновые сапоги пучком соломы и надела чистый передник с фетровой аппликацией на кармашке в виде помидоров, больных томатной язвой. Помимо прочего, с собой нужно было взять какое-нибудь угощение. На кухне ничего съедобного не нашлось, зато на коврике перед камином Этель обнаружила дохлую галку, свалившуюся из трубы.

– Славное выйдет жаркое! – обрадовалась ведьма и, подобрав галку, зашагала через огород к сарайчику за своей свиньей.

Нэнси и Нора Горлодрай, ведьмы-близнецы, работали на центральном вокзале Тодкастера. Эта на редкость склочная парочка ненавидела пассажиров, поезда и друг дружку. Стоило Нэнси объявить в громкоговоритель, что поезд на Эдинбург прибывает на девятую платформу в семь пятьдесят две, как Нора кидалась к своему громкоговорителю и ехидно сообщала, что эдинбургский состав опаздывает на полтора часа из-за проблем с дизелем и прибудет – если повезет! – не на девятую, а на пятую платформу.

Вот и теперь вместо того, чтобы наряжаться на шабаш, сестры в одном исподнем стояли посреди их общей спальни в квартирке на Вокзальной улице и яростно ссорились из-за фамильяров.