Она улеглась, пристроив голову пониже, а ноги взгромоздив на подушку, как ей советовал врач. Пользуясь слабостью сестры, Агата быстренько убрала с низкого столика еще теплый заварочный чайник, от сладковатого аромата которого ее мутило.

– Думаю, это тот, кто нам нужен, – хлюпая носом, сказала Саманта вернувшейся из кухни бабушке.

– Тем более что он работает в Министерстве здравоохранения. Если вдруг кому-нибудь из нас понадобится операция, он поможет. Не придется несколько месяцев ждать своей очереди, – согласилась Агата.

Саманта кивнула и дважды оглушительно чихнула. Из носа у нее текло, глаза щипало.

– Что-то мне не нравится, как ты выглядишь, – обеспокоенно произнесла Агата.

– Ничего страшного, просто легкая тахикардия, – отозвалась с дивана Маргарет. – Что ж поделаешь, если я все принимаю близко к сердцу. Даже к старости не научилась держать себя в руках.

– Маргарет! Может, хватит считать себя пупом земли? – возмутилась Агата. – Я обращаюсь к Саманте!

И она обернулась к внучке, лицо которой уже пошло багровыми пятнами.

– Быстро в ванную! – приказала она. – Сними с себя все! Прими душ и вымой голову! У тебя приступ аллергии. Но вот на что, хотелось бы знать!

Саманта бросилась выполнять предписание.

– Надеюсь, ты не станешь возводить напраслину на мой чай? – оскорбленно спросила Маргарет и не без труда поднялась с дивана.

– Не будь дурой! Не хотелось бы тебя обижать, но она пьет эту твою мерзость каждый раз, когда ты ее угощаешь. У нее давно иммунитет.

И бывшая медсестра, нахмурив брови, принялась внимательно оглядывать комнату. Ее взгляд задержался на диване. Она подошла поближе, наклонилась и извлекла застрявшие меж двух подушек несколько крошечных волосков.

– Вот кто во всем виноват! – торжествующе объявила она. – Это кошачья шерсть!

Саманта, завернутая в полосатый халат Маргарет, делавший ее похожей на курортницу тридцатых годов, вышла в коридор и столкнулась с бабушкой.

– Ты все время сидела рядом с мистером Смитом, – объяснила та. – А когда он рассказал о своей больной матери, ты до него дотронулась. И на тебя попало несколько волосков с его пиджака.

Саманта вздохнула. Ее молочно-белая кожа и в самом деле не выносила ни синтетики, ни душистого мыла. Она не могла спать на подушках, набитых утиным пухом, потому что тут же начинала задыхаться. Морепродукты вызывали у нее мгновенную крапивницу. И разумеется, она страдала аллергией на собачью, кошачью и даже овечью шерсть – однажды она примерила в одной лондонской лавочке перуанское пончо ручной работы, и дело едва не кончилось отеком легкого.

Агата уже набирала номер Эдварда Смита. Он подтвердил, что у него действительно живут две кошки. Узнав о том, что у Саманты аллергия, он сказал, что вынужден отказаться от квартиры. Со своими кошками он не расстанется ни за что на свете.

У Питера Пламкетта не было ни домашних животных, ни склонности к выпивке. Кроме того, он не намеревался в ближайшие несколько лет покидать Лондон. Ему только что исполнилось сорок, и на пенсию он тоже не собирался. Его матушка пребывает в совершенном здравии, спасибо.

Это был спокойный и флегматичный парень. Поэтому его ничуть не возмутили по меньшей мере странные вопросы, которыми сестры Саммер засыпали его, едва он успел переступить порог их дома.

“На осмотр квартиры у него ушло ровно двадцать три минуты. Это разумное время. В конце концов, он планирует прожить здесь дольше, чем аудитор”, – думала Агата, приглашая гостя проследовать за ней на второй этаж.

Было семь вечера – как и сержант Ольсен, Питер Пламкетт не смог освободиться раньше, чтобы прийти к ним. Саманта с тетушкой ждали их в гостиной Маргарет. Обе получили от Агаты точные инструкции. Маргарет должна предложить ему на выбор чашку чаю и бокал вина; если он выберет вино, бутылку оставить на столе и проследить, нальет он себе еще или нет. Саманте было велено сесть как можно ближе к посетителю на предмет проверки возможного источника аллергии.