Я еще не знала, что самая страшная ночь в жизни предстоит у меня впереди. Ночь перед смертью мамы. Последние три дня она уже не открывала глаза, не разговаривала. Не могла есть и пить. Просто тихо угасала без болей и стонов. Но по-прежнему одной рукой держалась за край кровати, а второй за телефон, и мы втроем не могли ее перевернуть, чтобы помыть и смазать кожу на спине средством от пролежней. И от этого было мучительно больно ее дочерям. Беспомощность и отчаяние. Ежеминутный страх не услышать ее дыхания. Леденящий холод. Безысходность. И запах разлагающегося тела. Запах смерти, суровой и беспощадной.

Неожиданно для себя я почему-то произнесла:

– Необходимо пригласить всех близких проститься. Попросить у нее прощения, и чтобы она простила. И тогда она завтра спокойно уйдет. А иначе будет мучиться.

Сестра разозлилась:

– Не говори ерунду! Она в ступоре, без сознания. Какое прощание? Откуда тебе знать, когда она умрет? Воду мы ей капельками даем. Глюкозу колем. Вот если очнется, тогда и приглашать будем родственников.

Я подошла к маме:

– Мамочка, я тебя очень люблю. Прости меня за все. Как я жалею сейчас о том, что мало дала тебе. Прости меня, пожалуйста, мамочка!

Неожиданно мама открыла глаза и посмотрела вполне осознанно на меня. Едва слышно прошептала:

– Прощаю, и ты меня прости, пожалуйста, Маша!

– Я тебе все прощаю, мамочка. И папа простил. Ты только ни о чем не беспокойся и ничего не бойся! Твои дочки живы и здоровы, внуки ждут твоего выздоровления. Хочешь увидеть свою сестру? Позвонить ей?

Она в знак согласия моргнула. Младшая дочь подбежала к ней просить прощения, целовать и гладить маму по голове. Я пошла звонить родственникам. С ними мама разговаривать уже не могла, только открывала глаза и закрывала в знак согласия. К вечеру все разъехались, и мы с сестрой остались одни.

– Я не понимаю, Маша, почему она очнулась, когда ты с ней стала общаться. Я три дня пыталась ее разбудить, но она была без сознания. Так же было и с бабушкой. Я неделю сидела в реанимации, ухаживала за ней, пока она была в коме, стоило Маше появиться – свершилось чудо. Бабушка вышла из комы и даже пообщалась с тобой перед смертью. Даже со своими детьми не стала общаться. Только с тобой. Врачи до сих пор не могут понять, как такое могло случиться. А стоило тебе выйти из палаты – опять вошла в кому и больше не выходила.

– Не ревнуй, сестренка. Я и сама не знаю, как это происходит. Наверное, я их сильно люблю и очень сильно хотела им об этом сказать. Мама сегодня не уйдет. Мне почему-то кажется, что она будет общаться с потусторонним миром. Пойдем спать ложиться. Она сегодня не умрет.

И мне впервые удалось забрать из комнаты телефоны. Они уже не нужны. Мама приоткрыла глаза. Перевернулась набок и еще крепче ухватилась двумя руками за край кровати. Сестра хотела ее перевернуть.

– Не нужно. Она так за жизнь держится. Не лишай ее последней надежды.

– Маша! Я уже опасаюсь за твою психику. Ты как-то странно говоришь. Можно подумать, я меньше тебя люблю родителей и бабушку. И заботилась я о них уж побольше тебя.

– Ты же врач, и это естественно. Ты веришь в медицинские прогнозы. А я очень сильно верила в чудо. И очень хотела пообщаться. С тобой родители всегда времени больше проводили и баловали тебя, так что не ревнуй.

– Да я не ревную. Привыкла к роли сиделки, – пробурчала сестра.

«Эх, сестренка! Ты ведь даже не знаешь, что мне пришлось пережить в ночь после похорон», – подумала я про себя. Психику сестренки нужно поберечь. Ей и так досталось. Пока я зарабатывала деньги на похороны, сестра ухаживала два месяца за родителями. И от помощи сиделок долго отказывалась.