Ресторанный дворик – идеальное место, где можно наблюдать за людьми, неторопливо уплетая соленый чачжанмён с толстой жареной лапшой. Я думаю о наших родственниках, которые жили в Корее, пока большинство из них не умерли, и о том, что блюда корейско-китайской кухни всегда были первым, что мы с мамой ели в Сеуле после четырнадцатичасового перелета из Америки. Через двадцать минут после того как моя тетя передавала по телефону наш заказ, звонок в квартире начинал гудеть «К Элизе»[10] в формате MIDI, и к нам заходил человек в шлеме, только что сошедший с мотоцикла, с гигантским стальным ящиком. Он открывал металлическую дверцу и доставал тарелки с лапшой и жаренной во фритюре свининой с густым соусом. Полиэтиленовая пленка сверху была вогнутой и запотевшей. Мы снимали ее, распределяли по лапше крупные черные кусочки и поливали свинину блестящим, липким, полупрозрачным оранжевым соусом. Мы сидели, скрестив ноги, на прохладном мраморном полу, причмокивая и переговариваясь друг с другом. Мои тети, мама и бабушка болтали на корейском, а я ела и слушала, не в силах их понять, время от времени отрывая маму и прося ее перевести.

Интересно, сколько людей в H Mart скучают по своим семьям. Думают о них, возвращая свои подносы из разных кафешек. Находятся здесь, чтобы чувствовать связь и почтить эту связь с помощью пищи. Кто из них не смог вернуться домой в этом году или в течение последних десяти лет? Кто, как и я, скучает по тем, кто навсегда ушел из жизни?

За одним столом я вижу группу молодых китайских студентов. Они собрались вместе, сорок пять минут тряслись в автобусе и приехали сюда, в пригород чужого города в чужой стране, чтобы съесть суп с пельменями. За другим столом три поколения корейских женщин едят три разных вида супов тиге: дочь, мать и бабушка окунают ложки в тарелки друг друга, тянутся через подносы друг к другу, касаются лица друг друга, щиплют свои банчаны палочками для еды. И ни одна из них не задумывается о концепции личного пространства.

А вот молодой белый мужчина со своей семьей. Родители хихикают, пытаясь произнести название блюд из меню. Сын объясняет, какие блюда они заказали. Может быть, он находился в Сеуле на военной службе или преподавал там английский язык. Или он – единственный в семье с заграничным паспортом. Возможно, именно в этот момент его семья решит, что пришло время путешествовать и самим открывать для себя этот мир.

Азиатский парень обольщает свою девушку, знакомя ее с новым миром вкусов и текстур. Он показывает ей, как есть муль нэнмён, холодный суп с лапшой, который становится вкуснее, если сначала добавить уксус и острую горчицу. Он рассказывает, как его родители перебрались в эту страну, и он наблюдал, как мама готовит это блюдо дома. Она не добавляет кабачки, а заменяет их редькой. К соседнему столику ковыляет старик и заказывает самгетан, суп из тушки цыпленка, фаршированный рисом и женьшенем, который, вероятно, ест здесь каждый день. Звенят колокольчики, призывая людей забрать свои заказы. За прилавками женщины в защитных масках работают не покладая рук.

Это красивое, святое место. Кафетерий, полный людей со всего мира, оказавшихся в чужой стране, каждый со своей историей. Откуда они пришли и как долго путешествовали? Почему они все здесь? Чтобы найти калган[11] в американском супермаркете и приготовить индонезийское карри, которое любит отец? Купить рисовые лепешки для церемонии чеса[12], чтобы отметить годовщину смерти любимого человека? В дождливый день утолить жажду по ттокпокки, навеянную воспоминаниями о пьяном ночном перекусе в палатке с уличной едой в Мёндоне