М: «Ты заедешь сегодня?»

С: «Могу приехать через час».

Меня это порадовало, Сашка как всегда был мощнейшей поддержкой, но надо было предупредить Антона.

Мужчина сидел за столом, сильно растирая пальцами глаза, вид был утомленным.

– Саша заедет через час, – сообщила я тихо.

Он замер, не отнимая пальцев от лица. Сделал глубокий вдох и, сказав «отлично», направился в ванную, бросив всё на столе. Пока он отсутствовал, я убрала посуду, разобрала посудомойку, постаравшись расставить все чашки и тарелки, как делает это он, не нарушая порядка хотя бы в этом.

Телефон его завибрировал, я совершенно без задней мысли, глянула на экран, а там сообщение от мамы:

«Я приеду в следующую субботу, я с ней разберусь».

С кем она собралась разбираться, я не знала, но могла догадаться. Антон вышел в полотенце, повязанном на бедрах, по торсу скользили капельки воды, а пах он так вкусно, что мне пришлось отвернуться, чтоб не заплакать от огорчения, что не могу его трогать. Он прошел мимо меня и исчез в гардеробной, где провел всё оставшееся время до прихода Сашки.

Зазвонил домофон, и я пошла открывать. Антон вышел навстречу моему другу одетый, в любимой белой футболке и рваных джинсах. Я бы закусила губу, если бы она помещалась мне в рот.

Он протянул руку Саше для рукопожатия.

– Ты надолго? Мне надо по работе отъехать.

– До твоего прихода пригляжу, – он кивнул на меня.

И мне хотелось стукнуть одного за то, что бросает, а второго, что меня выставляет вещью.

Антон кивнул и, обувшись покинул квартиру, не поцеловав меня, не сказав мне ничего, даже не посмотрев в мою сторону. Слезы горьким потоком полились из глаз.

– Ты чего? – обхватил меня Саша. – Эй, поругались что ли? Ты чего?

А я давилась слезами, даже не сдерживая их, пытаясь избавиться от слабости, выталкивая с ними всю боль. Я даже начала подвывать, насколько способно было слабое горло.

Саша медленно гладил меня по голове, тихо мыча какую-то мантру, по всей вероятности, которая должна была меня успокоить.

Мы так и стояли, пока я не ощутила полнейшую слабость в ногах и апатию. Опираясь на Сашу, я добрела до дивана и, завернувшись в плед, шмыгнула носом.

– Ну ты даешь, моя Мишель, – он сел рядом, взяв меня за руку, поворачивая лицом к нему. – Что это такое было?

Я пожала плечами. Мокрые ресницы спутались с выбившимися прядями волос, закрывая его выражение лица. Я стала убирать волосы с лица, но Саша мне помог, нежно очистив мне лицо, и, подхватив за подбородок, заглянул в глаза.

– Рассказывай.

Я опять пожала плечами. Что я могла рассказать? Что Антон теперь не может на меня смотреть? Что ему я неприятна, и он избегает любого моего общества. Что мы как чужие люди, а его мама обещала приехать и избавиться от меня?

– Устала.

– А с Антоном у тебя что?

Я опять пожала плечами.

– Но ты его еще любишь? – удивил меня Сашка неожиданным вопросом, на который не могло быть иного ответа.

– Конечно.

Саша задержал на мне взгляд, а потом весело заявил:

– Я жутко голоден, меня Юна совсем не кормит, у нее какое-то расстройство желудка, и она села на диету. И мне запрещает есть мясо. Давай что-то закажем сытное? – заговорщицки зашептал он.

Я улыбнулась, если бы не болела губа, я бы засмеялась в голос.

– Юна в курсе? – спросила я, когда он выбирал фильм.

– Да, Мишель, надеюсь, ты не против, но я не мог ей не сказать. – Он опять погладил меня по голове.

– Конечно нет, – сказала я искренне.

Еда прибыла вовремя, и Саша довольно поедал куриные ножки прямо из картонного ведерка доставки, запивая пепси. Мне же привезли божественный латте. И чудотворное сравнение было заслуженно, я оголодала за последние дни по вкусу кофе.