Как работать с кольцами, я так и не понял, поэтому просто залезал на одно, раскачивал его, держась изо всех сил, и старался хватануть следующее, чтобы перевалиться на него.

В болоте тоже искупался. От кочек как опор толку не было никакого.

Я соскользнул с первой же, на которую попытался встать ещё у берега. Пробарахтавшись в грязи и ряске в попытках оседлать хоть одну кочку, я наконец вылез к пропеллерам и маятникам, решив, что они-то меня и прикончат. Но, как ни странно, очень быстро рассчитал интервалы их вращений и махов и дальше просто нёсся между ними, боясь только одного, что поскользнусь и тогда точно получу пинка, не успев отбежать вовремя.

Не поскользнулся.

Зато ещё долго позорился на отвесной стене, пытаясь удержаться на ней ободранными и скользкими руками и подтянуться с помощью ног, которые тоже пробуксовывали. Но всё-таки я на неё влез, перевалился и, едва схватив канат, безвольной тушкой скатился по нему на землю, доободрав на ладонях то, что ещё там оставалось целым, и упал лицом вниз.

Я не видел, как он подошёл. Но понял, что и он рядом, услышав обеспокоенное «Харумбампам-парам-урам» и почувствовав что-то вроде шлепка по уху. Когда повернул голову и открыл глаза, то сначала уткнулся взглядом в жёлтый шарик, который внимательно заглядывал мне в глаза, мягко накатывая то на ухо, то на щёку, а уже за ним разглядел обувь наставника.

По телу будто бульдозер проехал…

– Завтра будет ещё хуже, – ободрил меня Эилиль.

– Не сомневаюсь, – кажется, я опять наглею.

Чтобы посмотреть на его реакцию, я, не вставая, перевернулся на спину. Улыбается…

– Зачёт! – я не понял, шутит он или говорит всерьёз.

– Смеётесь? Я же всю полосу прополз и проплыл на пузе…

– Ты не сдался. Урок был об этом. А для первого раза и «на пузе» сойдёт. Сейчас иди к себе. Прими душ. Смени одежду. Поешь.

– А если нет сил встать? Вы понесёте меня на ручках?

– Смешно! – Эилиль всё ещё смотрел на меня, скрестив на груди руки. —Поднимайся! И не забудь у себя в комнате, как пойдёшь в душ, попросить позаботиться о твоей одежде!

– Надеюсь, у вас тут есть стиральные машины. Если каждый день так будет, даже суперволшебная прачка сбежит с вашего Атласа.

Буквально в следующую секунду наставник как в воздухе растворился. Но подумать об этом я не успел. Митро настойчиво потребовал:

– Вставай! Вставай же!

– Нет! Я занят! Делом, – решил отшутиться я.

– Каким делом, пффф, ты же лежишь тряпочкой!

– Лежать – это глагол. А глагол означает действие. Я лежу, значит, я действую…

– Кхрррррррррбра! – всё-таки больше никто на моей памяти так обаятельно, мастерски и искренне не ругается.

Даже Стелла.

Внезапно я почувствовал, как моё плечо само по себе приподнялось, а потом тут же упало – под огорчённое пыхтенье-кряхтенье откуда-то над затылком… Потом снова… Снова… И снова…

Поняв, что происходит, я ощутил комок в горле.

– Спасибо, Митро! Но лучше я тебя понесу, ладно?

«Говорят, что от знаний никто не умирал, но скелет в кабинете биологии меня настораживает».

(Шутка)

Когда я, кряхтя, как старый дед, всё-таки встал, Митро попытался удрать, поняв, что я и правда хочу взять его на руки. Но я успел его поймать, нарвавшись на нечто новенькое в его жаргоне, сердито шипящее:

– Апптршфффу! Апптршфффу! Апптршфффу!

Впрочем, он быстро прекратил ругаться, когда увидел состояние моих ладоней. Поднял на меня глаза, в которых – клянусь! – явно блеснули слёзки, и попытался сдвинуться у меня в руке так, чтобы не давить на ободранные места.

Всё-таки странно: этот шарик – он же не совсем живой… Его кто-то как-то создал! Кстати, кто и как?