Бородины жили в казенной квартире в пригороде Петербурга Лесном, а затем в академическом доме по адресу: Николаевская набережная, 1, где на лестничной площадке был установлен общий телефон; сохранился также адрес Мирры на 5-й линии Васильевского острова, дом 52[42]. Отец очень любил дочерей и отдавал им «все свое скудное свободное от преподавания и научных исследований время»[43]. По воспоминаниям Инны, они «привыкли слышать на вопрос “где папа?” привычный ответ матери: “в кабинете”, это значило не в кабинете на квартире, а именно в Ботаническом кабинете»[44]. Девочки обожали отца, человека уравновешенного, добродушного, с чувством юмора, свидетельством чего является трогательная переписка Мирры с И. П. Бородиным. С матерью же отношения складывались не лучшим образом: дочери «испытывали к ней уважение, привязанность, но еще тревогу и страх»[45].
Будучи умной, образованной, талантливой, но властной, неуравновешенной, «чрезвычайно изнервничившейся» женщиной, Александра Григорьевна зачастую будоражила дочерей, «держала в трепете всю семью» <…> и «большого почтенного, но робкого перед нею мужа». Дочери обижались за отца, жалели, не понимали его боязливости, нерешительности[46].
Много лет спустя Лот-Бородина писала Инне: «случайно нашла твое стихотворение о нашем печальном детстве»: «быть может, оно нас закалило»[47]. Тем не менее Инна отмечала: «Чтобы быть справедливой, я должна признать, что у матери были, несомненно, и крупные достоинства: она придавала огромное значение нашему воспитанию и образованию, вложив в него значительную часть скромного профессорского бюджета семьи, а также нашему физическому здоровью»[48].
Настоящее имя Мирры – Миропия (с греческого – «готовящая миро»). В письме к сестре Инне от 15 декабря 1945 г. она напомнила, что в год ее рождения (и в день именин, праздник святой мученицы Миропии) В. С. Соловьев написал стихотворение, начинающееся со строк:
О детских и юношеских годах Мирры мало известно. Одно из наиболее ранних упоминаний содержится в письме В. П. Сукачёва[50] сыну Борису:
В понедельник у нас были все Бородины, т. е. Екат[ерина] Александровна][51], Иван Парф[еньевич], Александра] Григ[орьевна] и их дети (Ина и Мира). Они у нас обедали и провели часть вечера. Визит этот имел чисто родственный характер и мы очень тихо провели время: не обошлось даже без танцев, причем Ина взяла на себя роль дирижера, и нужно отдать ей справедливость, выполнила ее блистательно. Ина обладает замечательною грациозностью и умением держать себя в обществе. Вообще маленькие Бородины поведения прекрасного и оставляют самое лучшее впечатление[52].
В свою очередь, на страницах дневника старшей сестры Инны встречаются спорадические упоминания об их подростковых приключениях: например, споре по поводу «женского кокетства» (15 апреля 1895 г.)[53], «аристократических замашках» Мирры, огорчавших маму (25 декабря 1895 г.)