Всё во мне окаменело и сжалось. Чёрив подошёл ближе, куда уже ближе. Он потянулся к моей голове, уронил свою тяжёлую ручищу мне на макушку и принялся гладить, загребая короткие волосы толстыми и не самыми чистыми пальцами. Я дёрнулась, но куда уж там… Это нужно просто перетерпеть. Перетерплю и закончится. Скоро закончится, это очень скоро закончится. И больше никакая сука не будет меня трогать. От него ещё и воняло.

– Тут это, – пролепетала Ника, перерывая мою экзекуцию.

– Знаешь, что это? – перебил её Чёрив. Нет, воняло не от него.

– Меч. Двуручный.

Кто во имя Рьялы мог оставить здесь меч? Да ещё и такой меч? Рукоять простая без рубинов, боевой, не парадный. Не бывает парадных цвайхедеров, кошкодёров. Ножны из грубой черной кожи. Никаких тебе вензелей, гербовых знаков, зато чары клубятся точно черный дымок.

– Не трогайте лучше, на нём чары.

– Чары? – охнула повариха. Похоже она здесь для того, чтобы охать. – Подклад что ли? Боже, боже светлый! Боже!

– Вряд ли. Забыл кто-то.

– Гривеньщики, – фыркнул Чёрив.

– Что? – Боги, он что упился вчера? – Вы их пустили сюда?

– А ты попробуй не пусти, Лорри, – цыкнул на меня Чёрив. – Дурак какой-то им проигрался. А они не дураки, чары видят вот и оставили.

– Это ж ещё хуже, – я замерла, я почему-то не могу перестать пялиться на ножны.

– Да, Лорри, нам этого добра не надо, – вздохнул из-за стойки второй пивовар. – Нужно в полицию.

– Отнесёшь? – Чёрив уставился на меня.

– У меня выходной.

– Я заплачу.

Чёрив заплатит? Ну это уж совсем. Неужели они все так боятся магии? А я боюсь полиции.

– Нет, спасибо.

– Это не просьба, Лорри. Ты несёшь эту дрянь полицейским.

– Но…

– Да ты ж одна, мать твою, знаешь, как с этим обращаться. Отдал бы этой дурёхе, – он тычет Нику в мягий бок, та ойкает, – но убьётся ещё.

– Напишите расписку. С вашей печатью.

– Так-то лучше. Так лучше. Пойдём.

***

Дешевые сандалии весело шлепали по городской пыли. Городок маленький, идти недалеко, но я уже устала от меча, стучащего по спине, от длинной юбки, которая собирает подолом весь уличный мусор, листья и подсыхающие черные ягоды шелковицы. Да и меч вроде бы не тяжелый, но почти с меня ростом. Зютов двуручник. Похожий был у черного мечника. Такими не фехтуют, такими убивают, а я уцелела.

Я поднялась по ступенькам мимо курящих полицейских, те глянули на меня с интересом, но ничего не сказали. «Сдать. Артефакт», – процедила я на проходной. Охранник апатично махнул, мол дальше идти, у меня тут кофе стынет. Я и пошла: половицы скрипят, в пустых кабинетах смотрят в окна жухлые фиалки. Кажется, ещё шаг и меня схватят и скажут: вот где ты, Лорис! Почему здесь? Поехали с нами. Но вместо Академии я окажусь перед черным мечником, он спросит, где Астрис и…

– Девушка! Вы ко мне? – послышалось из приоткрытой двери. На золотистой табличке «Густав Ронизи». Никин брат. – Заходи!

Не схватили, не узнали. В кабинете сидел светловолосый мальчик, он очень похож на Нику, только мальчик и старше.

– Привет! – мальчик жадно глянул на меня, у мальчика рассечена бровь и на скуле ссадина, но форма сине-серая городская на нём сидела ладно.

– Добрый день, – сказала я, сказала почти спокойно. Меч я держала точно трость, огромный, чтоб его, меч. – Я от Чёрива. Сдать и запротоколировать оружие. Забыли в зале. Возможно подклад. Скорее всего краденное. – Иначе бы я сюда не пошла. – Протокол «четыре семнадцать».

Боже, зачем я это помню? Девчонка Чёрива такого помнить не должна.

– Проклятый что ли? – Он шарахнулся от меня, от меча, от стола.

– Нет. Просто чары. – Для проклятий протокол «четыре двадцать один». – Слабеют, но след темный. Поместите в стандартный каритовый бокс, больше не надо.