Это был кашель, причем очень сильный. А если есть кашель, то есть и угроза. Это могло означать, что в скором времени в Легкие ожидается прибытие лейкоцитов. Митч поднял гудящую голову и приложил платок ко лбу, вытерев кровь. В кабине неустанно орала аварийная сигнализация, нащупав руками нужную кнопку, он выключил сигнал.

Митч посмотрел на камеру в область, где последняя труба, соединялась с альвеолярной капсулой. Из полутьмы вынырнула могучая фигура макрофага, однако радость при приближении военного была преждевременной. Митч заметил, что солдат сильно хромает на левую ногу, а его форма превратилась в кровавые лохмотья, едва прикрывающее глубокие рубцовые раны на теле воина. Вихревые воздушные потоки, потеряв направление после кашля, метались в разные стороны, один из них сбил солдата и тот с глухим стоном покатился по полу.

– Надо показать ему выход из СВТ, – пробормотал Митч и нажал небольшую кнопку в верхней части приборной панели. Тотчас метрах в пяти от солдата зажегся ярко-красный контур, обозначающий дверной проем.

Макрофаг, собрав последние силы, вскочил на ноги и бросился к светящейся двери. Но не успел он даже толкнуть дверь, как костлявая, но неимоверно сильная рука сжала его лодыжку и с силой потянула на себя. Митч больше не видел солдата, обзор камеры не позволял захватить его, однако отчетливо слышал его предсмертные крики, наполненные болью и ужасом и хрипящий свист, вырывающийся из глотки убийцы.

Он повернулся к окну и завопил: прямо на него смотрели пустые бельма древней старухи, одетой в серый изъеденный молью саван. Редкие клочья седых волос торчали в разные стороны, а изо рта твари вырывались тяжелые хрипы. Монстр парил в воздухе, растопырив длинные костлявые руки, которые оканчивались острыми черными ногтями, покрытыми коркой засохшей крови. Лицо старухи расплылось в широкой улыбке, выказывая ряд кривых почерневших зубов. С ужасом Митч увидел, что рот твари раскрывается все шире и шире, пока он не достиг размеров колодца. С глухим стуком ее зубы вонзились в окно диспетчерской, пытаясь сломать стекло. Внезапно справа раздался резкий сигнал аварийной тревоги, рот твари втянулся до нормальных размеров, и она недовольно бормоча, поплыла на источник звука.

– Спасибо вам, мистер Грифитс, – пробормотал Митч и обессиленно скатился на пол.

Ампи восторженно наблюдал за Джимом и его товарищами, которые с ловкостью обезьян карабкались вверх, держась за плотные узлы канатов. Вскоре затылок Джима скрылся за неровными бледно-желтыми облаками, заслонившими небо. Ампи с тяжелым вздохом схватил влажный серый шланг, уходящий вслед за канатами ввысь. Даже сквозь плотную резину шланга и перчаток, покрывавших его руки, Ампи отчетливо ощущал тошнотворный запах аммиака.

Ампи жил в самом крупном по площади городе Империи – Коже. Кожа граничила с внешним миром, полным миллионов опасностей. Поэтому все, включая лейкоцитов, уважали жителей Кожи, считая их истинными смельчаками, ведь никто кроме них не знал, что происходит за пределами Империи. Вояки наведывались в кожу ежедневно, патрулирование границ входило в их обязанности, кроме того в городе располагалось обособленные подразделения лейкоцитов, которые охраняли закрепленные за ними участки Кожи. Такая защита была установлена неспроста. Внешний уровень города – роговой, несмотря на то что был покрыт мощными гранитными пластинами, постоянно подвергался агрессивному воздействию внешнего мира и давал трещины. Ампи работал на самом большом участке Кожи – Дерме достаточно далеко от внешнего уровня, однако катастрофы доходили и до них: пожары, закрывающие треть неба, ледяной смерч или гигантские обломки потусторонних предметов, намертво застревающие в земле, – Занозы – все это приводило к сотням смертей жителей Кожи.