– Эй, идиоты! Куда это вы собрались?! А кто за вас сахар догружать будет?! – яростно воскликнул Чаф, догоняя двух молодых работников склада, попытавшихся по-быстрому улизнуть. Каждый шаг давался Чафу с трудом, и всему виной был не в меру выпирающий вперед живот.

– Наша смена уже закончилась на сегодня, Чаф, – небрежно бросил один из работников. – Хочешь, принесем тебе еще две порции макарон по-флотски? Мистер Инсулин оставил сегодня две лишние порции.

– Ладно идите, – бросил им Чаф, уже предвкушая вечернее поедание макарон за просмотром любимого телешоу, поэтому он не слышал задорные голоса работников, насмехавшихся над его обжорством. Честно сказать, и он устал за сегодня, но оставалось еще одно важное, доставлявшее ему наслаждение, дело. Он хотел полюбоваться на «яйцо».

«Яйцо» привез в Печень сам Инсулин и сказал, что из Мозга отдали приказ на время складировать это нечто на склад гликогена вместе с запасами поступающего сахара. Комиссия лимфоцитов проверила штуковину из внешнего мира и не выявила иммуногенности, поэтому было решено забросить «яйцо» куда-нибудь подальше, чтоб не мозолило глаза.

Сначала «яйцо» по размерам было «жемчужиной», но как-то раз, когда Чаф заглянул в дальний угол склада после прибытия чудного товара то заметил, что «жемчужина» выросла. После этого он каждый вечер наведывался туда, с удивлением отмечая, что яйцо увеличивается в размерах. Сейчас оно уже превышало в диаметре три метра. И было живым! Чаф был готов поклясться в этом: он явственно слышал ритмичное сокращение, как будто внутри билось огромное сердце. Он никому до сих пор не сказал о своем открытии и не хотел говорить. Этот чужеземный предмет стал его секретным сокровищем, на которое он приходил любоваться каждый вечер. И мысль о том, что «яйцо» могут увезти куда-то для дальнейших экспериментов, была для него невыносима.

Чаф подошел поближе и положил пухлую ладонь на твердую поверхность стального цвета. Он не удивлялся, почему этот предмет оказался в Печени: в этом мрачном и неприветливом городе все, кроме местных жителей – гепатоцитов и их одежды было изготовлено из стали и чугуна.

Внезапно стук усилился, Чаф приложил ухо к металлу и закричал от боли: прежде холодная сталь стала обжигающе горячей. Изнутри раздался резкий удар и толстяка отбросило в сторону, пыль густым облаком заволокла все вокруг. Потирая ушибленный бок, Чаф с трудом поднялся на ноги, стальная скорлупа лопнула и острые осколки разлетелись в опасной близости от его пухлого и мягкого тела. Он поднял глаза и вскрикнул от ужаса: прямо перед ним возвышалась гигантская омерзительная тварь. Она раззевала огромный рот, наполненный громадными зубами, едва помещавшимися в нем, которые походили на неровные и острые фарфоровые осколки. Это была жирная трехметровая гусеница, ее грубая бледно-зеленая шкура медленно колыхалась, как будто внутри чудовища ползали черви.

– Спасибо, что помог освоиться здесь, Чаф! – раздался тоненький детский голосок.

Чаф закричал, но было поздно: огромные челюсти сомкнулись над его головой.

Габриэль Томсон неподвижно сидел в темноте своего кабинета, вокруг стояла мертвая тишина. Хозяин кабинета походит на человека в состоянии близком к смерти: его блеклые рыбьи глаза были закрыты, сердце медленно и неохотно издавало слабую пульсацию в груди, а дыхание казалось неощутимым, однако в душе он испытывал взрывное ликование. После Адама он намерен провести исследования X6000 на ста заключенных, договор с директором тюрьмы был у него на руках. Разумеется, никто кроме Томсона и ограниченного круга лиц его компании не ведал о существовании искусственного вируса, но скоро люди узнают о нем: когда грянет эпидемия и лекарство от этой заразы будет только у него одного. У него будет власть над каждой человеческой жизнью, то о чем он мечтал долгие годы. Томсон не выдержал и улыбнулся.