Последние слова она уже кричала, снова впадая в истерику.

– Они кричали, что хоть день-два поживут на пол-ную катушку, а потом….

Сабрина уткнулась в его широкую грудь и зашмы-гала носом.

Серов кинул быстрый взгляд на наручный браслет.

– Девочка моя, у нас в России так говорили – «ещё не вечер». Кстати, сколько вас сейчас на станции?

– В самом начале было двадцать пять. Двоих директор застрелил. Один к вам сбежал.

Одного я ранила, он ещё не скоро на ноги встанет. Кэт не в счёт. Шестеро забаррикадировались в деся-той лаборатории, там двери бронированные. Главный инженер Гир и ещё пятеро ребят, несогласные с Бушем, требовали, чтобы шеф немедленно связался с русскими или китайцами, чтобы выработать какие-то совместные действия, но директор стал угрожать им расправой, и они, улучив момент, укрылись в лаборатории. Я, к сожалению, к ним присоединиться не успела. А потом у её двери Буш выставил вооружён-ную охрану. Ты на него случайно не наткнулся, когда за водой ходил?

– Да не было там никакого охранника. Скорее всего, упились все до чёртиков…

Слушая её и говоря что-то ей в ответ, Серов напряжённо размышлял. Значит, «в строю» у них где-то четырнадцать «бойцов». Четырнадцать обоз-лённых, потерявших всякую надежду и в дупель пьяных людей. Многовато для него одного, не считая Сабрины. Впрочем…. Ему не раз приходилось попадать в щекотливые, а порой, казалось бы, без-выходные ситуации, но он знал по своему опыту, что человек, припёртый к стенке, находясь на волоске от гибели, способен на многое. Он дважды пощёлкал по микрофону ларингофона, который оставил при себе, сняв скафандр.

– Лёня, ты часом не уснул там?

– Командир, без тебя не усну, это точно.

– Я остаюсь здесь, а ты прямо сейчас гони на «Селигер» и предупреди, что завтра к нам могут наведаться опасные гости, понимаешь?

– Да понял, понял, но тебе какого хрена там оставаться?

– Так нужно, Леонид. И потом я познакомился тут с такой девахой, закачаешься! Её тут хотели обидеть, так что пока не могу её бросить одну.

– Ты что, сдурел, Игорь? Их там два десятка головорезов, готовых на всё. Что ты с ними сделаешь один? Давай я подключюсь, вдвоём как-нибудь уладим вопрос.

– Нет! – жёстко отреагировал Серов, – рация этого марсохода до сих пор не в строю? Вот и дуй теперь по своему следу назад, пока следы не замело. И это не обсуждается!

Серов отключил парную связь и с улыбкой посмот-рел на девушку.

– Своих я предупредил, а теперь веди нас к своим заточенцам, к этому, как его…

– Гиру. Френк Гир прекрасный, честный человек. Если бы его назначили директором «Феникса», у нас было бы всё по-другому…

Они крадучись шли по тихому пустынному коридору. Хотя таиться и не шуметь особой нужды не было. За многими дверями либо разливалась громкая музыка, либо заливистые переливы храпа на разный манер и громкость.

Сабрине целую минуту пришлось жестами через видеофон умолять заточенцев открыть им дверь. В коридоре в любую секунду мог появиться кто-то из персонала станции, и тогда всё пошло бы насмарку. Наконец, тяжёлая дверь лаборатории приоткрылась, и Игорь с Сабриной юркнули в помещение. Дверь за ними молниеносно закрыли.

В тусклом свете дежурных светильников Серов увидел шесть неясных силуэтов. Глаза людей вы-глядели тусклыми провалами. Их движения походили на движения роботов-недотёп. Сгорбленные фигуры, поникшие головы… Похоже, бунтовщики тоже успели пропитаться безнадёгой. Они даже не обступили гостей, не лезли знакомиться. Они уже со всем смирились, и им было всё равно,что будет с ними или со станцией. Три дня заточения без воды и пищи сделали своё дело – для них этот мир окончательно рухнул и не подлежал восстановлению.