– Когда ваш отец пожалует домой?

– Ещё не скоро, да и мой замок не дом ему, у них с матушкой свой, а этот они мне подарили ещё в восемнадцать.

– Ясно, что–то я уже наелся.

– Значит, пора в спальню для новобрачных.

– А могу я её забрать к себе и там уже обладать впервые женой?

– Нет, обижаешь, зять, мои вороницы так старались, украшая комнату для вас свежими цветами и ягодами. Проведёте эту ночь у меня, утром выставите простынь на всеобщее обозрение, подпишешь договор и уйдёте к тебе.

Эрганлавдий сжал руку жены и встал.

– В таком случае мы уходим в наши покои. В нашем мире мы такое не делаем, но здесь я готов пойти на ваши древние обряды.

– Да, ты должен показать всем нам, что она была чиста, как слеза.

Ликорис также молча встала. Паук схватил её на руки.

– Куда нам идти?

Ян кивнул слугам и те пошли впереди грозного гостя, показывая, направление в лучшие покои для гостей.

Эрганлавдий занёс жену в спальню, поставил на пол, закрыл дверь на тяжёлый засов и повернулся к ней.

– Раздевайся.

Вороница не пошелохнулась.

Он приподнял бровь.

– Где же твоя покорность? Ян говорил, что ты красива и покорна, первое – вижу, а второе…

Она не ответила.

– Ты хотела за меня замуж?

Тишина.

Паук не выдержал и, схватив её за подбородок, впился в губы, насильно просовывая язык внутрь. Спустя несколько минут, схватил за платье одной рукой за ворот, другой – за юбку и порвал на две части. Вороница осталась в нижней ажурной рубашке.

– Снимай, или и это последует участи платья.

Она медленно сняла бретельки с плеч, и рубашка упала возле ног. Он пожирал её совершенное тело глазами: высокая грудь второго размера, тонкая талия плавно переходящая в широкие бёдра, тёмные соски призывно стояли. Эрганлавдий потянулся к ним и зажал двумя пальцами, слегка потирая.

Вороница не отреагировала.

– Ты понимаешь, что нам надо выставить утром простынь с доказательством твоей невинности? Ты должна спокойно принять меня, чтобы я не причинил тебе боли.

Она продолжала вести себя, как мумия, и ему ничего не оставалось, как тоже молча раздеться, взять её на руки, уложить спиной на постель и развести стройные ноги.

– Я хотел бы твоей ласки и желания, но сейчас, судя по всему, этого от тебя не дождусь. Прости, но если ты так зажата, будет больно, – он подставил каменный член к туго закрытым любовным воротам и стал медленно входить. Ликорис закусила нижнюю губу и отвернулась. Эрганлавдий наблюдал за её лицом, уже понимая, что она не хотела за него замуж. Девственность лопнула, член плавно дошёл до упора и замер.

– Всё, красавица, скоро мы покажем им нашу простынь, я подпишу договор и заберу тебя в свой дом, а там уже научу всем прелестям любви, – низкий голос мужа опутал её тело, будто паутиной и он продолжил мягко вбиваться в неё. Его руки сжимали девичью грудь, теребя соски, переходили на талию, обхватывая с двух сторон, сильнее насаживая на себя. Паук содрогался от нарастающего возбуждения, переходящего в агонию, ему хотелось большего: её частого дыхания, крика сладострастия, влаги внутри. Толчки усилились, подошли к рваным, и он излился, покрывая шею жены поцелуями.

– Ты так красива, само совершенство, чиста, как слеза, я научу тебя кричать от удовольствия. Ты будешь засасывать мой член этими пухлыми губами, – его пальцы прошлись по её губам и один вошёл в рот. Вороница не шевелилась.

Эрганлавдий начал выходить из себя.

– Если ты не начнёшь со мной говорить, я изнасилую сейчас тебя в другую сторону, в наказание, сюда, – его рука переместилась к её бёдрам, и средний палец вошёл в анус. Она содрогнулась от отвращения, впервые в этой комнате показав этим, что вообще жива.