Пристально вглядевшись в лицо-маску, Найл испытал странное чувство, от которого темя пронзила ледяная игла; на миг показалось, что незнакомец еще жив. Прошло несколько секунд, прежде чем стало ясно, что именно произошло. Поддавшись смятению, Найл попытался прощупать ум трупа. Рефлекс был совершенно, на сто процентов автоматический (человек-то мертв). Результат должен был быть нулевой, равносильно тому, что шевельнуть ногой бездыханное тело. Тем не менее Найл ощутил зыбкое, смутное тепло, наличие жизни. Тело в некотором смысле по-прежнему жило и вместе с тем было бесчувственным, как растение или плод. Найл, полностью отрешившись от мысли, попробовал снова. На этот раз он ощутил инстинктивное отвращение и моментально отпрянул, словно прикоснулся к чему-то мерзкому, осклизлому. В нераспавшемся жизненном поле мертвеца было что-то отталкивающее, напоминающее неприятный запах. Да, такое же ощутимое, как запах, и оттого невыразимое словами. С чем-то подобным Найлу порой доводилось сталкиваться в пустыне. Умы хищников – например, того чудовища под названием сага, что держало в лапах сверчка и сжевало его, будто черенок сельдерея. Помнилось и неприятие того, что он испытал, заглянув случайно в душу некоему демоническому, похожему на летучую мышь созданию в Дельте: живое воплощение злобы, словно одержимое похотью убийства.

Звук шагов вернул Найла к действительности. Симеон, а у него за спиной Дравиг. Найл попытался подняться, но так и не рискнул: снова подкатила тошнота. Он опять сполз вниз, спиной опершись о стену.

– Привет, Дравиг. Извини, что сорвал с места.

– Тебе нехорошо?

Найл был польщен подлинным участием в голосе паука.

– Ничего, легчает помаленьку.

Дравиг посмотрел на труп.

– Кто этот человек?

– Один из убийц Скорбо.

– Какой ты молодец! А где третий?

– Не знаю. Но теперь можно сказать, почему они сняли с мертвого всю одежду. Он, по-видимому, был одет в рубище раба, а им не хотелось, чтобы мы узнали, среди кого он прятался. Думаю, надо бы прочесать квартал рабов.

– Я дам приказ. Как погиб этот человек?

– Он покончил с собой вон тем ножом. Осторожно, – (паук поднял нож предплюсной клешней и поднес к самым глазам), – лезвие отравлено.

– Да. Это яд зеленого скалистого скорпиона. Пожалуй, самый сильный из всех существующих ядов. Смертелен даже для пауков.

– Тогда ты должен предупредить ловцов, чтобы были осторожны. Третий может быть вооружен таким же.

Паук выразил подтверждение; мысленный образ был не связан со словами, все равно что кивок.

– Тебе нужна помощь? – спросил Дравиг.

– Спасибо, нет, Симеон мне поможет.

– Тогда я должен возвратиться и обо всем доложить. – Дравиг подобрался, будто встав навытяжку, и сказал с подчеркнутой деловитостью: – От имени Смертоносца-Повелителя благодарю тебя за поимку этого убийцы.

Найл достаточно хорошо понимал паучью ментальность, чтобы усвоить суть: теперь действительно ясно, что люди этого города не несут никакой вины за гибель Скорбо.

– Спасибо, – склонил голову Найл.

Когда Дравиг удалился, Симеон подобрал нож и аккуратно вложил его обратно в ножны.

– Я сделаю анализ. Отрава, должно быть, смертельна.

Реплик недавнего диалога он, естественно, слышать не мог.

– Это яд зеленого скалистого скорпиона.

– О боги! – Симеон чуть не выронил нож. – Знал бы, так и не прикоснулся бы к нему без перчаток!

Он вынул из кармана большой носовой платок и аккуратно обернул ножны, завязав концы в узел.

Найл осторожно поднялся по стене, с облегчением обнаружив, что тошнота унялась, донимает лишь усталость. Симеон с беспокойством поглядел на его лицо.

– Бледный какой. Он ударил тебя в живот?