Мы с Зиком росли вместе, поэтому я действительно выдохнула, зная, что все сказанное он пропустит мимо ушей. Я села на диван и положила телефон рядом, включив громкую связь.

– Все отлично.

– Брехня!

– Зик, – предостерегающе сказала я.

Он принялся разматывать клубок, который я запихала внутрь себя: в нем было скручено все связанное с мамой.

– Еще я звоню сказать о том, что некую медсестру из Фоллен-Крест уволили.

В животе у меня снова екнуло.

– Что?

– Я тут навел справки и выяснил, какая медсестра слила инфу про твою маму. И все, она тю-тю. Финита!

Какое-то время я не могла произнести ни слова. Мама. Сообщение от папы… У меня в голове был ящичек с наклейкой «Мама», и все это хранилось в нем под замком. После папиного вопроса я пребывала в процессе запихивания этого ящичка как можно дальше, но Зик выдернул его обратно, и содержимое разлетелось по полу.

– Что ты сделал? – скрипучим голосом поинтересовалась я.

– В Фоллен-Крест у меня все схвачено. Это меньшее, что я мог сделать для друга.

Я потеряла дар речи. Сердце ухало в груди.

Потом он понизил голос:

– Я посмотрел, что у твоей мамы.

– Зик!

Я подскочила с дивана, схватив телефон. Грудь сдавило.

– Похоже, дело серьезное.

У меня перехватило дыхание.

– Зик, не смей! Ты меня понял?

– Я просто звоню сказать… Ну, не знаю, Дэниелс. Ты никогда нам не говорила, но мы знакомы с детского сада… Могла бы поделиться.

Он не имел ни малейшего понятия. Вообще не представлял себе, какой она могла быть. Назвать ее поведение драматически впечатляющим было бы сильным преуменьшением. Он не имел даже отдаленного представления, но выяснил. И теперь не только он, но еще куча народу оказалась в курсе из-за того, что на прошлой неделе какая-то медсестра все растрепала и пустила слух о том, как моя мать оказалась в больнице.

– И что потом? А то ты не знаешь наших друзей и их привычки! Они злыдни и затравили бы меня за то, что у моей матери поехала крыша.

– Могла бы сказать кому-нибудь, вот я о чем.

Я вздохнула, потому что, черт возьми, это были приятные слова, и то, что их сказал Зик, говорило о многом.

– Зик?

– Что, крошка Дэниелс?

– Мы с тобой не друзья по телефону.

– Может, это стоит изменить?

Я склонила голову набок.

– Мы с тобой не делимся переживаниями.

– Знаю, но теперь я другой человек. Отец отобрал у меня машину и кредитки, и пришлось взять себя в руки. Но я здесь. Меня поплющило и поколбасило, но оказалось, что быть Зиком Алленом в универе Каина – это чертовски классно.

Некоторые вещи остаются неизменными. В частности, старина Зик по-прежнему хвастался тем, какой он классный. Я слегка расслабилась.

– Радостно слышать! Как братство?

– Ситуация… улучшается.

– Не сомневаюсь.

Он рассмеялся.

– Ладно, крошка Дэниелс. Я хотел поделиться новостями насчет медсестры и заверить тебя в том, что маэстро Зик думает о тебе. Когда напьешься в следующий раз, позвони мне, и мы поболтаем о философии.

Я отрывисто хохотнула:

– Жду не дождусь!

И связь отключилась. Я не собиралась размышлять о том, почему этот разговор оставил у меня приятное чувство, но так было. В том, что касалось папы, я чувствовала себя нормально. В том, что касалось мамы, я была в полном раздрае. Но Зик находился далеко – в Кейне, штат Калифорния. Раньше он был придурком, но я склонялась к тому, что он действительно изменился. Или, по крайней мере, слегка набил себе шишек.

Возможно, обзавестись телефонным другом – не настолько плохая идея?

Я переоделась в джинсы и майку, взяла учебники, кэш за пиццу и, захватив на выходе ром и содовую, спустилась по лестнице, которая вела прямо на кухню.

Зоуи развернулась здесь по полной программе. Она подняла глаза и улыбнулась – щека у нее была испачкана мукой: