Взглянув на грязные, в песке и смазке от оружия руки, я подумал, что действительно сполоснуть надо бы.

Открыв со своей стороны дверь и взяв литровую бутылку, на дне которой ещё осталась влага, я отвинтил пробку, сел поудобней и, держа бутылку в одной руке, полил на вторую.

Проделав так с правой и левой конечностью, я выпил остатки воды и посмотрел вперёд себя. Прямо передо мной, в клубах привычного белёсого тумана, стоял микроавтобус ГАЗ. Я помнил такие, в качестве маршруток по городу ездили, и этот их вечный слабо-оранжевый цвет, наверное, – самая запоминающаяся деталь. Конечно, и в прошлом они не всегда чистыми были, но хотя бы более-менее опрятными. Таких же я точно никогда не видел: два боковых колеса были спущены, из-за чего машина завалилась набок и как будто вросла в асфальт. Ржавчина ещё полностью не развилась на авто, однако почти везде на корпусе уже виднелись небольшие коричневые проплешины, усеявшие микроавтобус будто прыщи подростка. Лобовое стекло было разбито, а за ним…

Я отвернулся, взглотнул, после чего повернулся на сиденье и закрыл дверь. Смотреть ещё раз на полуистлевшее тело мне не хотелось, особенно перед трапезой.

Посидев ещё секунду, медленно начал есть, еда сначала не лезла, но вскоре гнилое мясо и висящие с открывающихся костей лоскуты зелёной кожи и одежды забылись, и перекус пошёл.

Сживали кашу все быстро, причём я был последним. После мы на всех разделили ещё одну литровую бутылку воды. Вот на это дело Пётр согласился, причём выпил больше всех, но это было понятно.

Через полминуты все были готовы к отправке в дальнейший путь.

Антон залез в кузов, а мы остались на своих местах. Гоша тронулся. Теперь он вёл машину медленнее, не гнал как тогда. Аккуратно объезжал вырастающие из молочной пелены остовы машин и обычный мусор.

Интересно, сколько сейчас времени? Часа три, наверное. Я взглянул на часы на приборной панели. Ого, нет, уже четыре. Быстро летит, успеем ли сегодня до Минска добраться?… Посмотрим.

Посмотрел на лежащего рядом Петра. Он вечно тянулся к ноге и поправлял бинты, блин, а ведь я его, можно сказать, и нормально не забинтовал. Так, под действием адреналина пару раз накрутил и завязал. Чёрт, нехорошо.

– Всё нормально? – спросил я у него, когда он в очередной раз полез к голени.

– Да… всё хорошо, – ответил тот и улёгся.

Однако долго он не выдержал: спустя полминуты он вновь полез к перевязи.

– Может лучше мне новый наложить? – поинтересовался я. Даже не знаю, зачем, ведь и так было понятно, что подобное в данный момент необходимо.

Петя посмотрел на меня и кратко кивнул.

Большего мне не требовалось. Развернувшись, я взял аптечку. Раненый вытянул ногу ко мне. Я стал аккуратно снимать небрежно намотанный бинт.

Дрожь в руках до сих пор присутствовала, поэтому при снятии я иногда украдкой касался поврёждённых участков, из-за чего Петя резко вздыхал и чуть изгибался. Но всё-таки мне удалось снять этот треклятый бинт. Теперь предстояло проденфицировать рану и заново обмотать её.

Я внимательно осмотрел ожог. Так… а очищать-то тут и не отчего. Рана полностью чистая, будто кожу очень аккуратно сняли с кости, при этом немного поджарив мясо вокруг. Но, разве такой идеальный ожог возможен? Такого раньше я не видел, что же это за аномалия такая… Создаётся чувство, что она равномерно разогревала кожу и мясо со всех сторон. Хотя, наверное, так и было.

– Ну, что там? – спросил Петя, не решаясь посмотреть.

– А? – не понял сначала я, однако когда осознал вопрос, ответил: – Да так, ничего страшного. Гоша, здесь ничего против ожога нет?

– Прости, но сметану уже давно не делают, – сказал водитель и усмехнулся.