– Это не та цена – шептал себе он.

Утром, Катя проснулась в ужасе и окриком разбудила Федора, который совсем недавно задремал. Его красные уставшие глаза быстро забегали по комнате, а руки были готовы колоть любую тварь. Но обстановка все же оказалась благоприятной, сопровождаясь светящимися лучами весеннего солнца. Дождь прекратился.

В эти времена люди провожали зиму и встречали весну, проводили масленицу, где дети и взрослые любили покушать свежеиспеченные блины с творогом. Объедение.

– Катя, ты чего?

– Мне сон плохой приснился.

И Федора покинул сон. Через линзы компактного бинокля, который он все же прихватил с собой, осмотрел улицу, разглядывая каждого мертвеца, словно в них пытался найти кого-то из группы. Они также бессмысленно продолжали шататься по улицам городов, издавая противный вопль.

Он присел в кресло и вылупился на художественную литературу. Потом резко обернулся на плакат «сейлор мун», в котором рисованная японская девушка пыталась якобы что-то сказать. Вообще сама по себе квартира приняла совершено другую атмосферу. Она сохранила в себе всю ту прелесть той жизни, в которой семья, сидя за диваном, смотрела кино и кушала за этим комфортным столом те же блинчики да попивала домашний чай или, пожалуй, кофе. Ему представилось, как он мог сейчас сидеть и смотреть любимое кино с женой и наслаждаться наступившим праздником, после которых завтра поедет на работу и продолжит работать с компьютерными технологиями, выполняя поставленную суть работы начальником фирмы, где раньше люди предпочитали проводить время, испытывая на себе все эксперименты в компьютеризации. Эффекты…

Катя ушла на кухню, а Федор зачарованно осматривал книжную полку: «Мастер и Маргарита», «Обломов», «Пикник на обочине»…глаза перешли на статуэтку. Маленькая платформа, на которой маленький мальчик играл на гитаре, рядом еще одна такая же, где этот же мальчик сидел на лавочке, держа в руках листок, что-то читал либо пел. Рисованная картина, изображавшая красоту утренней природы. Та пора, когда солнце восходило и великолепием начинало раскидывать свои лучи и освещать березы, на которых жили зеленые листочки. Живущая текущая река, созерцающая свое дно, где слегка было видно, что плавали маленькие рыбки…

– Ну, здарова.

На Федора с озлобленным видом потрепанный грязный мужчина в черной кожаной куртке с некой радостью целился с ПМ в грудь. Наверное, уже представлял себе, как принесет отрубленную голову к лидеру шайки.

– Руки – еще раз повторил бандюга.

Федор промолчал. Ему нечего было сказать. Не было слов в душе на оправдания, что еще не все потеряно. Двух летняя война унесла много жизней. Теперь-то Федор понимал, что эти оборванцы заполучили все.

– Мы вас предупреждали, что любая ваша схватка с нами окажется для вас полным поражением. Предлагали же сразу без смертей и траты патронов покинуть территорию по праву принадлежащую нам. Работать на нас. Ну да, тут мы уже просто со временем захотели вас полностью истребить потому и преследовали до конца. До этого конца, когда я выпущу тебе пулю в лоб и уйду.

Ренегат продолжал высказываться, видимо, для начала хотел унизить, а потом и пристрелить. Судья Федора стоял над ним и винил его за то, что он не смог уберечь свою группу и просто отдал мертвецам их разорвать. За то, что гордость жадно забрала за собой всех. И Катю? Он тоже ее убил? Федор поднялся на ноги так неожиданно, что, аж, немного припугнул ренегата, но руки поднял как можно выше и смотрел тому в карие глаза, ожидая конца.

Как вдруг в комнату вошла Катя и от испуга уронила тарелку с бутербродами. Мужичок попытался было направить свой пистолет в сторону шума, но Федор налетел всем телом и выбил его из рук, ударив его затылком об салатовый палас. Катя даже не успела сделать шаг с места, как Федор ножом провел по горлу и отпрыгнул от него. Кровь пульсировала рекой, заставляя захлебываться и задыхаться от нехватки воздуха бедолагу, но вскоре тот повернулся спиной в конвульсиях и замер. Умер, урод.