Они напрочь отказываются видеть, что существуют какие-то объёмы. Ты им говоришь: «Смотри, этот квадрат – часть большего, это проекция, тень цилиндра!», а они: «Не придумывай сложностей, ясно же видно, что это – квадрат!»

И произошло это всего за тридцать лет с поры, как я закончил университет. Навык восстановления объёма по отражениям, воссоздания целого из частей утрачивается с катастрофической скоростью.

Наверное, объёмность видения и мышления — это первый пласт знаний и навыков, уходящий из нашей реальности. На данный момент я практически не представляю себе, как об этом можно словами рассказать в книге.

Ведь речь пойдёт о «другом восприятии»…

Одна из тем, которая возникла при попытке описать «другое восприятие», другой способ взаимодействия, другую картину мира, предоставляющие дополнительные возможности для познания, взаимодействия, творения, по сравнению с большинством моделей, которые либо использовались ранее, либо используются сейчас, – это тема переменной аксиоматики.

Описывая психику, способы мышления человека, описывая, каким образом люди вообще друг друга понимают, каким образом требуют друг от друга доказательств и принимают или не принимают это что-то в качестве доказательств, я заинтересовался тем, как происходили математические открытия, как происходили описания этих открытий, называемые «доказательства».

Математика – это же идеал точности и однозначности описаний, не так ли?

К моему изумлению, большинство открытий оказались связаны не с некой новизной изощрённости доказательств, а с пересмотром наборов истин, используемых при доказательствах в качестве оснований. Изучая классику, самое простое среди «истин» – аксиомы Евклида, я вдруг увидел, что они… неочевидны. Вероятно, так подумал когда-то и Лобачевский, создав новые пространства на новой системе аксиом.

Погрузившись в неочевидность очевидного, я пришёл к тому, что назвал переменная аксиоматика.

Теперь это называется «аксиоматичность мышления», когда мы принимаем некие наборы фактов и их интерпретаций за данность, которая не требует дальнейшей проверки, не вызывает сомнений, и на их основании начинаем строить картину мира. Аксиоматичность мышления формируется не только наборами фактов, но и допущениями, которые воспринимаются уже как факт или как нечто обязательное [проверенное учёными]. На основании трактовок того, что написали учёные, мы что-то начинаем воспринимать как незыблемое, описывающее нашу реальность.

Но это же не «факт», это лишь гипотеза, хоть и популярная!

Да, оказалось, что подавляющее большинство фактов, которыми мы оперируем в качестве истины, на самом деле являются не более чем допущениями, соглашениями, гипотезами. Они оказываются удобными для достижения тех или иных результатов в определённых – далеко не во всех! – областях. Но, оказавшись удобными для получения результата в одной области, они по тем или иным причинам и во имя интересов тех или иных людей становятся растиражированными на области, к которым первоначально никакого отношения не имели.

Рассказывая, я всякий раз чувствую, что делаю лишь ещё один срез, рисую ситуацию плоско. Но ведь и плоскость ещё надо бы описать, и её взаиморасположение с другими известными вам плоскостями…

Именно это создаёт для меня проблему: о чём всё-таки будет книга. Ведь это про другой способ описания мира, описания построений и взаимодействий, в том числе между людьми. Я же не знаю точно, какие «плоскости» уже известны вам, какие из них стали «полом», какие – «потолком», а какие – «стеной»… и вообще, видите ли вы, научены ли видеть связь плоскостей, называемую «объём»?