Пани атаманша, вот как.

– А давай, – кивнула Жозефина, передавая поводья и следом перебрасывая медяк. Дрозд, просияв, ловко сцапал и то и другое и повел отряд по главной улице.

– Хорошо, пани атаманша, у вас получается ноблей прикидываться, – болтал проводник, ведя их к корчме, привычно угнездившейся в самой середине селения. – Да здесь, в столице атаманской, нужды на то нету: никто чужой-то нас не найдет, без знака нужного или тропки не знаючи никак не дойти, по лесу плутать будешь. Ни сверху нас не увидеть, ни на картах – сверху чародейство защищает, а картоделам уплачено, и кажный год платится. Видно, знающий кто вас вывел, вот вы и смогли прийти.

– А как место-то называется? – уточнила «пани атаманша», обходя тему тайных троп.

– По-разному, – взмахнул рукой Дрозд. – Веселой Слободой зовемся, Игрищем, Омутом иногда, а чаще всего Погольем. У нас же и история своя есть, не с ровного места выросли – жил, говорят, удачливый и лихой атаман, все его уважали, большо-ой хторитет у него был среди ловких людей. Вот и решил он такое место выстроить, чтоб вольные могли себя там спокойно чувствовать и жить как люди, среди своих. Вот селение Поголье и есть, потому что атамана имя было Погола.

Никак не ожидала Жозефина найти себя однажды в разбойничьей столице, вольной вольнице; но место казалось весьма гостеприимным, а выказываемое «пани атаманше» уважение выглядело куда более теплым и искренним, чем было порой почтение к нобле де Крисси. Она поблагодарила проводника на словах и еще одной денежкой, и тот, рассыпавшись в любезностях, убежал обратно к воротам. Оставив коней у коновязи, где скорее со скуки, чем от голода пощипывали реденькую травку еще четыре скакуна, отряд вошел в указанный провожатым кабак и направился прямиком к стойке.

Корчма как корчма, обычная для зажиточного селения: каменные стены первого этажа внутри обшиты досками, добротный пол, тяжелые – не вдруг поднимешь – столы и лавки; под потолком на цепях приспособлено тележное колесо, все в остатках сожженных ночью свечей.

– Чего желаете? – Корчмарь, мужик невысокого роста, но не про всякую дверь в плечах и животе, приветливо улыбнулся, наваливаясь могучей грудью на стойку.

– Еды на всех, – улыбнулась в ответ Жозефина, – и подскажите – где тут у вас можно помыться и одежды прикупить?

– Майка! – трубным голосом взревел корчмарь, и из-за двери за стойкой высунулась веснушчатая мордашка. – Еды панам, на семерых!

– Шча! – пискнула мордашка и исчезла.

– Одежку вон можно на торжке взять, выйдете да увидите или по шуму найдете, тут рядышком все. А помыться – так баньку истопить можно.

– Банька – это долго, – с сожалением покачала головой Жозефина. – Побыстрее чего есть?

– А как же, – кивнул корчмарь, – есть изобретение новомодное, мыльня зовется, на заднем дворе найдете.

Разбойничий торжок выглядел как самый обычный рынок: торговали кто с телег, кто с переносных лавок – легких шатров с прилавочком, и найти тут можно было все что нужно – одежду, припас, оружие, снаряжение, даже книги и украшения. При ближайшем рассмотрении, правда, становилось понятно, что рынок этот далеко не такой обычный, каким кажется на первый взгляд: если аккуратно заштопанную кое-где – куда стрелы попали или клинки – одежду еще могли продавать на торгу, то встретить в одной лавке одеяние странствующего друида по соседству с графским бисерным камзолом было точно невозможно.

– Что желает пани атаманша? – Лавочник, черноволосый, со слегка раскосыми светлыми глазами, принялся деловито рыться в своей телеге, на откидных бортиках которой и был разложен его товар. – Вот герцогское платье есть, недавно обоз ограбили – ни дырок, ни крови! А хотите, и плащ протектора одного водится, по запасникам прошлись.