Следовательно, работа по восстановлению крыши встанет.

На похороны пришли все строители города, включая Элфрика. Мерфин пытался делать вид, что ничего не случилось, но это давалось ему с трудом: большинство уже знали, что Элфрик его выгнал. С ним поступили несправедливо, но, увы, и он был не совсем без вины.

Керис, дружившая с молодой женой Хауэлла, стояла вместе с родными покойного. Мерфин придвинулся к ней и негромко пересказал подробности последней ссоры с Элфриком.

Отец Жоффруа провел службу, облаченный в ветхую сутану. Мерфин разглядывал крышу. Ему казалось, что должен существовать способ снять ее, не закрывая церковь. Обычно, когда работы откладывали слишком надолго и дерево прогнивало до такой степени, что уже не держало рабочих, вокруг церкви ставили леса и сбрасывали бревна в неф. Таким образом, до настила новой крыши храм стоял под открытым небом. Но наверняка можно построить вращающуюся лебедку с опорой на крепкую стену храма, с ее помощью по одному снять бревна крыши и не бросать их вниз, а сразу перекидывать через стену, на близлежащее кладбище. Тогда деревянный потолок останется в целости и его можно будет заменить уже после укладки крыши.

На кладбище Мерфин всматривался в окружающих и думал, кто из них скорее возьмет его на работу. Он решил подойти к Биллу Уоткину, второму после Элфрика строителю в городе, непримиримому сопернику бывшего хозяина. На голове у Билла блестела лысина в обрамлении черных волос – этакая монашеская тонзура от природы. Уоткин поставил почти все жилые дома в Кингсбридже. Как и Элфрик, он нанимал каменщиков, плотников, нескольких поденных рабочих и держал пару подмастерьев.

Хауэлл был бедным, и его тело опустили в могилу не в гробу, а в саване.

Когда отец Жоффруа ушел, Мерфин подошел к Биллу и по-деловому поздоровался:

– Здравствуйте, мастер Уоткин.

Тот ответил не особенно тепло:

– Чего тебе, молодой Мерфин?

– Я ушел от Элфрика.

– Знаю. И почему, тоже знаю.

– Вы слышали эту историю от Элфрика.

– Я узнал то, что мне было нужно.

Мерфин понял, что Элфрик даром времени не терял, до и по ходу поминальной службы излагая всем свое толкование случившегося. Юноша был уверен, что мастер никому не рассказал, как Гризельда пыталась приспособить Мерфина на роль отца своего ребенка вместо Терстана, но хорошо понимал, что оправдываться неправильно: лучше признать ошибку.

– Понимаю, что поступил дурно, и мне очень жаль, но я хороший плотник.

Уоткин согласно кивнул.

– Новый паром говорит сам за себя.

Юноша воспрянул духом.

– Вы возьмете меня?

– Кем?

– Плотником. Вы же сами сказали, что я умею работать.

– Где же твои инструменты?

– Элфрик не пожелал отдать.

– И был прав, потому что ты не закончил ученичество.

– Тогда возьмите меня подмастерьем на полгода.

– И отдать тебе потом просто так набор инструментов? Мне это не по карману.

Инструменты были дорогими, потому что больших денег стоили железо и сталь.

– Возьмите на жалованье, и я накоплю на свой инструмент. – Это грозило отнять очень много времени, но Мерфином двигало отчаяние.

– Нет.

– Почему?

– Потому что у меня тоже есть дочь.

Прозвучало оскорбительно.

– Вы же знаете, что я вовсе не гроза юных дев.

– А пример другим подмастерьям? Если тебе сойдет с рук, почему бы остальным не попытать счастья?

– Но это же несправедливо!

Уоткин пожал плечами.

– Может, ты по-своему и прав, но спроси у любого плотника в городе. Думаю, все скажут то же самое.

– Что же мне делать?

– Не знаю. Думать надо было, перед тем как ее тискать.

– Вам все равно, что вы теряете хорошего плотника?

Билл опять пожал плечами.

– Нам больше работы останется.