– Но дело не в этом, – прервала его Лилия. – Будем честными: Коленька когда-то БЫЛ писателем.

– А как можно перестать быть писателем? – удивился Стас.

С Николая мгновенно слетел весь его аристократизм, и он рявкнул вполне по-современному:

– Да вот можно, блин! Все, что хотел, написал, а фантастику вашу писать не обучен! А тут… о чем тут писать-то?! Ничего ж не происходит!

Лилия безжалостно продолжала:

– С Олегом все еще проще. Он у нас, видишь ли, романтик… Весь мир есть любовь, только влюбленный имеет право на звание человека, без любви жизни нет и прочее в том же духе. Молчи, Олег! – она на корню пресекла попытку бородатого пупса что-то возразить и мотнула головой в сторону Стаса. – Если он нам не поверит, ничего не выйдет!

– Да что вообще может выйти-то? – скептически покачал головой Буряк, но Лилия была неумолима:

– Сначала наш милый мальчик Олежка пытался влюбляться в кого ни попадя. А попадал он все время в какое-то дерьмо. А потом ему, понимаешь, понравился миф о Галатее. Ты можешь себе представить, чтобы взрослый умный человек воспринял бы этот миф всерьез?! Тогда посмотри, – и она ткнула пальцем в ставшее совершенно несчастным лицо Олега. – Вот он – поверил! И лет сорок назад появился здесь со своей Галатеей.

Она замолчала, с непонятным выражением лица глядя на Олега, который грустно водил пальцем по стоявшей рядом с ним маленькой тумбочке на гнутых тонюсеньких ножках. Та, бедная, пошатывалась и охала под напором увесистого пальца. Лилия сокрушенно усмехнулась и продолжала, не сводя глаз с огромного печального пупса, воевавшего с тумбочкой:

– Ты не думай, он на самом деле вовсе не такой идиот, как тебе могло показаться. Он у нас вообще великий химик. Правда, теоретик, так что когда что-нибудь смешивает, обычно половину пробирок бьет. И про все остальное в жизни мало что понимает – потому в Галатею и поверил. Можешь догадаться, что было дальше?

Стас мог представить себе несколько вариантов современного развития древнего мифа, но ни в одном из них не был уверен настолько, чтобы вмешаться в страстный монолог Лилии. Однако голос неожиданно подал сам Олег:

– Надоела она мне просто до судорог, – тоскливым басом поведал он.

Все это время хранивший молчание Буряк решил внести свою лепту:

– Нет, она, конечно, хороша как картинка, весела как птичка, покладиста как… как раскладушка – в общем, обладает всеми возможными достоинствами. И учится всему легко. Даже помогает теперь Олегу в работе – вот только он уже лет тридцать ее видеть не может. Живет то у одного, то у другого, а домой приезжает только поработать – да и то с ней не встречается. Видать, в глубине души все с самого начала понимал: лабораторию себе придумал в подвале.

– Там такой подвал… – мечтательно протянул Олег, отстав наконец-то от тумбочки. – Считай, минус пятый этаж…

– Коля, ты же у нас знаток человеческих душ? Так объясняй! Видишь, как он удивлен? Тоже, наверное, в Галатею до сих пор верит… – саркастически кивнула Лилия в сторону действительно мало что понимавшего Стаса.

– А что тут объяснять? – пожал плечами Николай, снова наполняя свою чашку чаем. – Не может творение быть больше творца, вот ведь беда какая… Все, что его любимая могла, вложил в нее он. И все, чему она потом научилась, тоже дал ей он. А поскольку он знал про нее, получается, все, то говорить с ней ему было не о чем. Вот и все. Банальная история. Никакой Галатеи. Не может быть любви, когда человек тебе не интересен. Страсть – пожалуйста, но это ж недолго…

Дав Стасу минуту на осмысление услышанного, Лилия требовательно спросила: