С Ириной Народный говорил без улыбки. Основательно и жестко. Даже очень жестко.

Народный сказал, что надо хоть как-то готовиться перед поступлением, хотя бы для приличия перед комиссией. Что стыдно приходить в хламиде и босоножках в театр, и, более того, приводить с собой в театр разных сумасшедших.

(Тут Ира поняла, что это Народный говорит про Шерри, но почему-то не обиделась, а даже подумала, что Народный, в общем-то, прав…)

Было непонятно, понимает ли Народный, что Ира появилась на прослушивание случайно, но более жестокой речи, главным образом, по интонации, по отношении к себе она никогда не слышала…

Окончательно растерзав Ирину и, очевидно, получив от этого некоторое моральное удовлетворение, Народный мягко откинулся на спинку стула и, помолчав, сказал спокойным голосом, как-бы невзначай, что, в общем-то, у Иры есть все, чтобы стать актрисой и что он готов снова ее послушать. Если только Ира соизволит прийти в «человеческой одежде» и более-менее подготовится.

– Ахматову оставьте, и возьмите, пожалуй… « А зори здесь тихие…», место про Лизу Бричкину. По-моему, это ваше!, – немного вальяжно проговорил Народный и добавил.– И не стесняйтесь картавости. Дело наживное. Я в ваши годы 43 буквы алфавита не выговаривал. Буква «Р», конечно, грозна, но мы грознее!

Народный подмигнул Ирине и улыбнулся.

Ирине показалось, что вместе с Народным ей улыбнулся Ангел.

И Ирина улыбнулась в ответ.

Бывает так, что над человеком сгущаются тучи. Кажется, судьба и природа просят его, чтобы он как-то изменился, повернул в другую сторону. А человек этого не делает. И по-разному можно относиться к этому человеку. Как к слабовольному или, наоборот, к сильновольному.

И бывает по-разному. Человек может оказаться дураком, что вовремя не повернул руль судьбы. Или стоиком. Или окажется, что он правильно все делал… Гамлетовский вопрос, в общем.

А бывает так, что какая – то нелепая случайность, мелочь, попав под колесо телеги жизни, круто меняет ее направление, сворачивая на перекрестке в другую сторону. Хотя, как известно, случайностей не бывает. Тем более нелепых…

Так произошло и с Ириной, которая поддалась на уговоры Шерри и, чтобы убить время до поезда, пошла на поступление «ради прикола»… И чем дальше Ира отходила от театра в сторону вокзала, тем больше она понимала, что за шанс с театралкой надо хвататься руками и ногами, и все больше понимала, что ни в какую Находку она не поедет, и теперь думала, как сказать об этом Шерри. Если буквально несколько дней назад она мечтала об этой поездке в хипповский лагерь, считая дни до отъезда, то теперь, представив, что будет просыпаться каждое утро с голым, потным и похрапывающим Шерри под боком, а где-то здесь будет идти поступления без нее, Ирине стало как-то не по себе… Да и после слов Народного, что у ней «есть все, чтобы стать актрисой», мысли о дальнейшей судьбе с Шерри вводило Иру в уныние и какой-то неподдельный ужас… Ей хотелось броситься обратно в театр. Хотя бы для того, чтобы Народный ее заново отругал.

Выждав, когда до отхода поезда осталось несколько минут, и проводник попросил всех уезжающих зайти в вагон, Ира твердо сказала Шерри, что никуда не поедет, а останется, чтобы подготовиться поступать дальше. Сначала Шерри решил, что Ира шутит. Не понимал Трубадур, что в жизни Принцессы не всегда хотят оставаться с такими как он… Шерри стал истерить… Он говорил, что ей, ребенку цветов, нечего делать в этом поганом мажорном училище и что это позор, если Ира задумает променять настоящую жизнь в палаточном лагере с травой, волей, нудистским пляжем и музыкой на скудную жизнь в человеческой цивилизации, более того, на попсовом и лоховском артистическом поприще. Приводил примеры, как люди, состригавшие длинные волосы, перестававшие тусоваться и уйдя из «системы», заводившие семьи и ходящие на работу каждый день, моментально становились ничтожными, гнусными и ни стоящими абсолютно никакого внимания.