Наконец хлопнула дверь и повисла тишина. Тишина была такой, что можно было даже различить голоса на улице. Мехмет осторожно приоткрыл глаз. Никого. Он попробовал пошевельнуться, но тело мгновенно пронзила дикая боль. Боль шла откуда-то со спины. Он не мог понять если в него стреляли или это нож, но ясно одно – без посторонней помощи ему не обойтись. Он снова обессилено прикрыл глаза. Кому звонить? Единственный человек, который мог бы ему помочь, лежит сейчас перед ним и помочь уже ничем не сможет.

Правая рука по счастью шевелилась. С трудом вытащив телефон из кармана, он подтянул его к лицу. Кому звонить? Даже сквозь туман в голове пробивалось понимание, что любой звонок в последствии может быть обращен против него. Значит звонить нужно только в полицию. В конце концов, никто не знает зачем он сюда приходил. Но Саид…

Он все-таки застонал.

За пару минут будет установлено, что в страну они приехали вдвоем. Даже, если никто не проболтается, что они искали беглую жену, да еще проживающую в этой гостинице, то как объяснить, что Саид оказался в этом номере? И зачем он сам сюда пришел?..

Боль становилась нестерпимой, сознание снова начало мутнеть. Ладно, какое-то время можно будет ссылаться на потерю памяти, сейчас главное выжить.

Над ухом что-то щелкнуло. Он приподнял голову и в глазах окончательно потемнело. На него внимательно смотрела мадам Бертран.

– Я… – слова застревали в горле. – Я никому не скажу.

– Конечно, не скажешь, – полная рука потянулась к подушке. – Мертвые не разговаривают.

Из последних сил Мехмет попробовал отползти в сторону, но тело уже не слушалось. Последнее, что он увидел перед тем, как потерять сознание, это узкую женскую кисть с небольшим пятном от ожога.

Месье Вердит совершенно не удивился, что она привела с собой еще кого-то, быстро заполнил новый манифест, и, пока они дожидались разрешения на вылет, достал из бара коньяк и два пузатых бокала. Даша помотала головой и передала бутылку Стину. Тот расположился в хвосте, развернул столик и наполнил бокал почти до половины.

– Спроси у него, закусить нечем?

Словно поняв, о чем идет речь, француз достал пачку крекеров.

– Нормально ты так стрессанул, – Даша протянула ему упаковку. – Смотри только не переусердствуй на нервной почве.

– Меня сейчас вообще ничего возьмет.

– Я только предупредила. Тащить тебя на себе точно не смогу.

– Не переживай, у меня все под контролем.

– Ну, ну…

Мерно гудели двигатели, внутри поселилась какая-то гнетущая пустота. Даше стоило невероятных усилий поддерживать непринужденный разговор с любвеобильным французом. Тот, казалось, готов был заделаться ее личным пилотом на ближайшие года три.

– Вы не представляете, мадам Кунцеф, впервые в жизни жена не звонит мне каждые полчаса и не спрашивает, с кем я валяюсь в кровати. Шурин наговорил о вас какие-то невероятные вещи.

– В каком смысле «невероятные»?

– Андре убедил ее, что вы можете распродать все наши безделушки по отличной цене.

«Безделушки. Мне бы так жить»

– Ну что вы. Это всего лишь моя работа. И я очень дорожу своими клиентами.

– Вот-вот! – еще больше воодушевился пилот. – Андре говорил, что вы всегда играете честно.

– Он меня почти не знает, – вяло улыбнулась Даша. – Но все равно спасибо.

– Спасибо вам.

Отвернувшись к иллюминатору, Даша рассеяно созерцала догорающий закат. Брат с сестрой получили в наследство небольшой замок, пусть и не в лучшем состоянии, зато набитый настоящими архивными сокровищами. Покойная владелица сидела на бесценных документах времен формирования французской словесности, как собака на сене, не позволяя даже издали взглянуть на них. Ходили слухи, что в бумагах содержатся данные, выставляющие кого-то из предков старушки не в лучшем свете, именно поэтому она так тщательно и скрывала свои сокровища. Однако ни подтвердить, ни опровергнуть этого никто не мог.