– Отец Мацей! Я не получал никакого вызова. Иначе бы сразу доложил.

– Да-да, конечно! – Мацей отсалютовал ему бокалом, как бы подтверждая, что он в епископе ничуть не сомневался. – Но запрос пришёл сегодня утром ко мне вместе с почтой от Папы. И я теряюсь в догадках. В письме почему-то не указана причина твоего вызова. Просто приказ, доставить в Ватикан. Вот я и в сомнениях. Либо просто попросить тебя поехать, естественно, дав сопровождение на случай чего-то непредвиденного. Либо заковать тебя и отправить в ящике. Тоже с сопровождением, конечно.

В сочетании со скрипучим старческим голосом спокойная речь иезуита звучала, как приговор.

Но на Владислава большее впечатление произвёл именно смысл слов. После их последней встрече с Митрофаном и отправки в Московию отряда преданных лично ему людей, епископ ждал чего-то похожего. Просто так смерть Ромеля пройти не могла. А, учитывая, что в Московском конклаве именно Владислав представлял Польскую провинцию, такие вопросы однозначно скоро должны были появиться. И он давно был к ним готов. Раскрывать все свои карты он, естественно, не собирался, поэтому зашёл с малого.

– Возможно, до его высокопреосвященства Гонсалеса дошла информация о смерти Магистра Фредерика Ромеля. Мы ведь отсылали известие в Рим об этом скорбном событии как раз до того, как отец-генерал вернулся из Нового света.

– Да? – собеседник покатал очередной глоток вина сперва по нёбу, наслаждаясь букетом перед тем, как проглотить. – Возможно ты прав! Ведь там, по-моему, остались какие-то вопросы по архиву Московской миссии? Ты, кстати, успел узнать что-нибудь новое по этой теме?

– Боюсь, архивы миссии были окончательно утеряны вместе со смертью Магистра. Но наши люди по-прежнему прилагают все усилия к их поискам.

– Усилия, – иезуит посмаковал это слово языком, как будто очередной глоток драгоценного вина. – Ты же наверняка в курсе, что в Москве недавно было совершено убийство главной царской поварихи. Говорят, она ехала в одной коляске с некоей Натальей Еремеевой. И, представляешь, троих нападавших удалось поймать живыми. Какие всё-таки молодцы эти русские!

Епископ держал бокал в руке, а потому угроза подавиться после этой информации его уже не волновала. Рука затряслась, и немного оставшейся в бокале жидкости пролилось ему на пальцы.

– А почему это так нас должно интересовать? В Москве постоянно кто-то кого-то убивает. Варвары!

– Не разочаровывай меня! – Проскрипел собеседник, и Владислав понял, что влип по полной. – Трое выживших нападавших – это твои люди. Их опознали. И я тебе больше скажу. – Отец Мацей сделал почти театральную паузу, отхлебнув опять из своего бокала. – Русские уже едут за тобой.

…

Потеря галеры и бегство рабов ударило по Давид-паше гораздо более болезненно, чем потеря сына. От потери сына страдало только его личное чувство, а от потери имущества султана Сулеймана II могла скатиться его голова.

Он медлил. Найти правильную формулировку, выбрать козла отпущения и красиво отмазаться – это требовало времени.

Но когда до него дошли слухи, что под Очаковом запорожцы разгромили возвращавшиеся из Венгрии войска Девлет-Гирея и Батыр-Гирея, Давид-паша наконец-то созрел. И с началом навигации сел писать письмо турецкому султану.

Ещё недавно хозяин Азова мечтал о том, как после получения его подарка султан сразу же призовёт его в Истанбул ко двору и осыплет давно ожидаемыми почестями. А сегодня он уже трясущимися руками пишет письмо о подлых подчинённых Крымского хана Селим-Гирея, которые упустили грязных гяуров, лишивших богоподобного султана его морского судна. Ведь если бы не эти мерзкие татары, янычары давно бы разобрались и отомстили за эту потерю.