– Фантазии хороши в детстве, Арсет, но рано или поздно с ними приходится прощаться. Надеюсь, ты осознаёшь, что…
– Наш отец погиб в далёком плавании, а состояние за неимением более близких родственников мужского пола передано твоему мужу. И теперь мы сделались собственностью тирана. И хуже того, сластолюбца.
– Бедная наивная девочка, – снисходительно улыбнулась Наль, – можешь ли ты представить, насколько я признательна Ратепу?
– За то, что он обходит спальню супруги стороной, однако не упускает случая проведать юношей, известных своими противоестественными склонностями?
– Именно. В отличие от мужей моих подруг, Ратеп не плодит бастардов, и я спокойна, что всё имущество перейдёт к моему сыну, а дочь получит богатое приданое. И довольно об этом! Вернёмся к твоему поведению. Ты грубейше нарушила этикет в присутствии высокого гостя: перебила его, прямо высказала своё мнение, затронула щекотливую тему. По воле Ратепа, нашего кормильца и господина, в качестве наказания тебе надлежит отправиться завтра в Храм Добродетели. Там ты проведёшь одну луну за чтением «Трактата о смирении» вепсаренского отшельника.
– Но ведь…
– И не забудь перед отъездом поблагодарить моего супруга за оказанное снисхождение.
* * *
Бахрома занавески едва шевелилась от лёгкого дыхания. Сквозь прихотливый узор панджары Арсет наблюдала за новым рабом, как наблюдают за экзотическим животным, равно с интересом и опаской.
Утром с рынка на телегах доставили муку и специи для предстоящего приёма. Невольники таскали мешки и корзины со двора на кухню. Все они молчали, кроме одного. Того, за кем следила девушка. Молодой сазум, несмотря на тяжёлую ношу, напевал весёлую ритмичную песню на своём языке. Остальные нет-нет да улыбались.
Улыбнулась и Арсет, неосторожно высунувшись из-за укрытия, чтобы лучше рассмотреть жизнелюба. Наль заметила сестру и жестом позвала спуститься во двор.
– Подарок Имхатуна, – указала на нового раба жена Ратепа. – Вопреки твоей непочтительности ты ему приглянулась. Супруг велел отдать дикаря тебе, но у нас столько дел сегодня: рабочих рук не хватает! Не сердись, пожалуйста. Ещё пару мешков отнесёт, и можешь забирать и распоряжаться, как тебе нравится.
– Я не сержусь, – ответила Арсет. – Подожду здесь, если не возражаешь.
Наль бросила на девушку обеспокоенный взгляд.
– Мой зонтик мал для двоих, а солнце сегодня очень яркое. Почему бы тебе не посидеть на террасе?
– Ладно, только не забудь прислать ко мне сазума.
– Хорошо.
Южанин появился перед Арсет через четверть часа. Он по-прежнему казался беззаботно радостным, хоть и чуточку усталым. Помимо этого девушку озадачила его манера держаться независимо, на равных. Обычно в присутствии хозяев на лицах рабов отражалось либо трепетное подобострастие, либо напускное безразличие. За тем и другим зачастую пряталась жгучая ненависть.
От обилия вспыхнувших в голове вопросов Арсет растерялась. Вместо добродушного приветствия с губ угловато слетело:
– Как твоё имя?
Юноша ткнул пальцем в стайку воробьёв, которые самозабвенно лакомились просыпанным кем-то просом.
– Энки.
– Это на камском. А на твоём родном наречии?
– Тури. Однако на твой земля мне такой прозываться нельзя. Твои боги будет думать, я есть чужак, посылать большой беда на мой голова. Я есть Энки, кто есть ты?
– Арсет.
– Ай-ай! – притворно ужаснулся сазум. – Львица будет глотать воробей!
Заливистый смех девушки спугнул чутких птиц. Стайка с тревожным чириканьем упорхнула прочь.
– Нет, если пообещаешь меня слушаться, – заверила дикаря Арсет, а потом уже серьёзно добавила:
– Я шучу. С моей стороны было бы подло обращаться с тобой подобным образом. Тебя и так лишили слишком многого: родины, свободы…