* * *

«Что такое любовь? Относительно контролируемое чувство, во всяком случае, у меня. Эту химическую реакцию ты всегда запускаешь своими руками, а дальше наблюдаешь, как горит твоя лаборатория.

И делаешь записи.

Но ты всегда помнишь, на какой стене висит огнетушитель.

Несчастный, которому не повезло стать жертвой твоей любви, – он, в сущности, не имеет значения.

В некотором смысле он лишь реквизит, принадлежность высокого чувства.

И он не нужен без любви.

Любовь бывает трудно запустить: приходится закрывать глаза на многие очевидные вещи, выносить их за скобку ради любви.

Но когда достиг нужной степени слепоты, можно не сомневаться – любовь придет.

Объект любви не превратится в идеал, но в твоих глазах он обретет суперспособность побороть свои недостатки. И он потонет в твоих надеждах.

Ты будешь верить в него больше, чем он в себя, и это его убьет».

Желтая тетрадь, 10 мая 2018 года

Лиза притягивала Вадима настолько, что он стал ее избегать. Странный интерес, не напоминающий Вадиму его обычные чувства к женщинам.

Обыкновенно он искал в женщинах красивый фон и легкое общение. Он любил ярких хохотушек, нарочитых оптимисток, спешащих к нему из косметического салона и предпочитавших разговоры ни о чем.

Капризные женщины были ему не по карману, умные затмевали его интеллект.

В сущности, женщина была лишь функцией в его жизни, которая требовала времени и денег, хотя бы минимальных.

Лиза не требовала денег, да и времени она особо не требовала. Она не была назойливым приложением на смартфоне, отправляющим сообщения в мессенджеры каждый час. О частых свиданиях она не просила.

И Вадим купился. Он думал, что нашел женщину по запросу. Решил, что определяет правила игры.

Но всякий раз, оставаясь с Лизой наедине, он чувствовал, как почва уходит у него из-под ног. А потом это чувство он начал ощущать и без Лизы – потому что она стала его почвой.

Лиза могла рассказать о Вадиме такие вещи, которых он сам не знал – но которым он верил, потому что Лиза стала для него зеркалом, в которое он не мог отказать себе в удовольствии посмотреть.

Как бы умна ни была, она тоже была всего лишь функцией, просто иного, более высокого порядка.

Но неподконтрольной функцией, и это пугало Вадима.

* * *

«Молитва – это разговор о себе. Никто не спросит у Господа, хорошо ли он спал прошлой ночью, как ему сегодня погода, больно ли было висеть на кресте. Нет, сразу начинают про свой дурной сон.

Придумали догмат о непостижимости Бога, чтобы от себя не отвлекаться.

Казалось бы, кто может быть интересней Бога? – Но нет, Богу определена роль слушателя, от которого в наше время даже не ждут ответа.

Бог может выйти из комнаты, и никто не заметит Его ухода – рассказчик слишком увлечен собой.

Кажется, Он уже вышел, оставив на спинке кресла свой парчовый плащ».

Синяя тетрадь, 2 сентября 2015 года

– Так значит, ты была больна? – спросил Вадим, неловко гремя чашкой кофе на блюдце. Ему было любопытно, но в то же время немного страшно услышать ответ.

Они сидели в квартире Лизы, той самой, заполненной красивыми, но разношерстными вещами, словно театральным реквизитом из разных пьес. За окном млело лето, а между ними мерзлота едва начала оттаивать. Кофе был хорош.

– В некотором смысле.

– А как это проявлялось: тебе что-то мерещилось, ты слышала голоса?

– Скорее, я никого не хотела слышать. Мне хотелось уединиться.

– Тебе не было одиноко?

– Одиноко? Мне мало знакомо это чувство. У меня всегда ощущение, что я окружена толпой.

– И сколько ты провела в этой больнице? – Полтора года?! Так долго! И что ты делала все это время?

– Сначала ничего, а потом – вела дневник.