– Нет, дядя!

Чтобы не мешать дяде, я надел пальто и вышел на улицу. Ночью снова выпал снег, и все вокруг спали. Я с удовольствием наблюдал за восходом солнца, замёрзшим льдом в бухте и белым снегом.

Вернувшись домой, я почувствовал странное беспокойство. Мне казалось, что я должен куда-то идти, куда-то подниматься и откуда-то спускаться. Я должен был что-то делать.

В доме я услышал плач. Он доносился из комнаты моей младшей сестры Енеко. Постучав в дверь, я не услышал привычного «Войди!» и подождал несколько минут. Затем осторожно приоткрыл дверь.

Енеко, моя любимая сестра, лежала на кровати навзничь и плакала. Войдя в комнату, я растерялся. Я знал, что без приглашения входить строго запрещено, но сегодня меня это мало волновало. Всё, что я знал, – это то, что моя сестра плачет. А я, как старший брат, должен ей помочь.

– Енеко, что случилось? Почему ты плачешь? – спросил я.

Сестра лишь глубже вдавила голову в подушку и зарыдала ещё горше.

Прошло довольно много времени, прежде чем я смог выяснить, что же произошло. Наша Енеко, при всей своей внешней сдержанности и невозмутимости, очень ранимая и впечатлительная девочка. Нашей семье вообще присуща сдержанность, но Енеко переплюнула всех. Никогда не знаешь, что происходит в душе этой девчонки.

И вот сейчас она горько рыдала из-за подружки, на которую полиция устроила травлю и которая исчезла две недели назад. Облава была отвратительна и так подействовала на Енеко, что она никак не могла прийти в себя. Так я в первый раз услышал имя Си. И грустную историю кореянки-полукровки, выброшенной волей судьбы на улицу. Про отца Си, который сидел целый день и ждал, когда девочка принесёт какую-либо еду в дом. Про мать Си, которую много лет назад увели хунхузы.

Успокоив Енеко и дождавшись, пока она заснёт, я на цыпочках вышел из её комнаты. Пока я находился в её комнате, совсем рассвело, и улица наполнилась привычным шумом. Из домашней молельни вышел дедушка и укоризненно посмотрел на меня. Последний раз я заходил в эту комнатку неделю назад, когда просил у Будды помощи на экзамене. Сделав вид, что очень тороплюсь, я поспешил в столовую. После завтрака, когда дедушка решил немного поговорить, я с удивлением узнал, что дедушка тоже знает подружку Енеко и даже видел её вчера, когда она в очередной раз спасалась от погони.

Машинально одевшись, я уже совсем собрался выйти на улицу, но меня окликнул дядя. Он стоял в дверях моей комнаты и смотрел на меня. Очки он так и не надел. Непривычно было видеть его без очков, но ещё непривычнее было видеть выражение мягкости на его лице. Мягкости и недоумения. Я разделся и вернулся в комнату. Дядя смотрел на меня и молчал. Молчал и я. Наконец, дядя спросил:

– Что произошло вчера? Я заметил, что с тобой что-то не так ещё на дне рождения, но решил расспросить тебя позже. А потом забыл об этом. Так что же случилось?

– Я… Вчера… Нет, дядя, я не могу об этом вспоминать! Прошу прощения, но я не могу!

– Давай я буду задавать наводящие вопросы, а ты просто отвечай «да» или «нет». Ты вчера был в таком месте, где раньше никогда не был, верно?

– Да.

– В этом месте ты увидел что-то, что тебя очень испугало, не так ли?

– Да, да, да! Дядя, я не хочу говорить об этом! Я боюсь!

– И всё-таки тебе придётся поговорить об этом. В последний раз!

– Дядя, я принёс оттуда лист из книги, о которой ты сказал, что это подделка. Эта книга… Если ты заставишь меня говорить о ней, я убегу из дома.

– Успокойся, Токагава. Я не буду тебя заставлять. Всё, что я хотел узнать, я уже услышал от тебя. Племянник, я тебе ещё не всё сказал. Несколько лет назад на раскопках я сломал ногу. Костоправ неправильно сложил кости, и я остался хромым на всю жизнь. Теперь боли мучают меня непрерывно, особенно когда на улице такая погода, как сегодня. Вчера перед сном я был готов к боли и даже лёг пораньше спать, надеясь проспать её. Обычно это не помогает, но в этот раз… Рано утром, когда я тебя разбудил, мне было не до ноги и не до предполагаемых болей. И вот сейчас… Сейчас я обнаружил, что моя хромота прошла и угроза боли, естественно, тоже. Ты понимаешь, что это значит?