Цветы я отправлял с ребятней из ее двора, или сам поднимался на шестой этаж и оставлял в ручке ее дверей. А потом садился в машину и ждал, когда неизвестная науке систем передачи информации подскажет мне, что Ира увидела букет и сейчас выглянет из окна.

Такой идиотизм на уровне пятнадцатилетнего школьника. Самое странное в этом мистическом спектакле начиналось позже. Тогда, когда мои представления о происходящем сталкивались с тем, что случалось в действительности. Я видел, как будто находился в ее комнате, как Ирина, проснувшись на следующий день, еще сонная, улыбаясь, шла к букету. Как она вдыхала тонкий аромат. Я знал с абсолютной точностью, что она думает обо мне и думает хорошо. Но, чем ярче были эти виденья, тем холоднее были наши встречи и резче короткие перестрелки почти враждебных диалогов. Так продолжалось всё лето до первого сентября.

Тридцать первого августа под вечер заехал на рынок. Это сейчас цветами торгуют всюду и везде. Тогда розы – только на рынке за «хороший цена. Год стоять будет. Ну, чуть меньше год.» "Хороший цена" перед первым сентября, конечно, переходил в разряд "тотальной зачистки кошелька". Короче я взял букет на все свои наличные. Привез домой. Обрезал, как полагается, нижние листья. Подновил срез и замочил цветы в ванне.

В три часа ночи оседлал свою работягу – "восьмерку" и полетел по пустым улицам к заветному дому. К акции я готовился заранее и весьма тщательно. Добраться до первого балкона на втором этаже ее дома, можно было только, пожалуй, Сабонису, да и то, если бы его подсадил Майкл Джордан. Но, стоявшая рядом, в стык, девятиэтажка, имела лоджии, закрытые декоративной бетонной решеткой. По этой решетке, как по лестнице, можно было влезть хоть на крышу. Фокус состоял только в том, чтобы с лоджий одного дома перебраться на балконы другого. Если бы я был обезьяной, все вопросы снимались бы сами собой. Но мне не повезло: от обезьяны достался только мозг, а тело родилось человеком. Так, что пришлось изготовить из стальной арматуры крюк в форме английской S. Рука Homo Sapiens плюс крюк, вполне способны заменить одну средней ловкости обезьяну.

Дальше сущая мелочь. Влезть по лоджиям на шестой этаж, зацепиться крюком за край заветного балкона и постараться не отправиться в обратный путь способом свободного падения. Внешне план выглядел не слишком изящно, но вполне реалистично.

В половину четвертого я прибыл на место. Понятно, что нормальный человек наверняка решал бы проблему любовных взаимоотношений как-то иначе. И наверняка, намного продуктивнее. Но я нормальным не был никогда.

Без пятнадцати четыре упакованные в сумку цветы болтались у меня за спиной, а я болтался на решетке лоджии между вторым и третьим этажом. Все складывалось слишком просто. И на подвиг ради прекрасной дамы явно не тянуло. А меня тянуло на подвиги. Нормальные герои, как известно, всегда идут в обход. Руководствуясь этим жизненным принципом, я начал "перестроение" с лоджий на балкон не на шестом этаже, а на четвертом.

Когда я летел навстречу балкону, повиснув одной рукой на крючке, и нелепо размахивая второй в воздухе, я чувствовал себя кем угодно: рыбой, по глупости на заглотившей наживку, птицей, попавшей в петлю, но только не обезьяной. Скорее странным гибридом селедки и воробья. Мысли о зоологии и гибридизации из моей головы напрочь вышибла встреча с металлической решёткой балкона. Я понял, как был не прав, когда дремал на уроках физики в школе. Во всяком случае, предварительный расчет колебательных движений свободно подвешенного маятника, мог бы мне подсказать иной план действий. Тогда, возможно, стальные прутья ограждения не оставили бы кровавый след на моём лице и неизгладимый отпечаток на теле. Но я школьными знаниями я пренебрёг с предсказуемыми последствиями для здоровья.