Мужчина некоторое время буравил меня взглядом, потом вдруг широко улыбнулся:

— Ладно, твоя взяла. Поехали. Только одно условие — сидеть молча. Скажешь хоть слово — выброшу прямо посреди леса.

— Согласна, — я поднялась с места и взяла сумочку. В дверях немного замешкалась, подумав о том, что нужно  отблагодарить официанта, который мне помог. Если, конечно, я ещё загляну  в это кафе.

Стоило перешагнуть порог, как мои ноги по колено увязли в снегу. Ветер швырнул в лицо целую горсть колючих снежинок. Слепо заморгав, я двинулась вперед, к темнеющей впереди машине, и тут же поскользнулась. За слоем рыхлого снега оказался лед.

— Осторожнее! — мой спутник схватил меня за руку, не давая упасть. — Не торопитесь!

А он не такой противный, как кажется на первый взгляд. Согласился подвезти незнакомую женщину, и, к тому же, не позволил ей растянуться на гладком льду и подвернуть ногу.

Я поблагодарила его улыбкой. Но мужчина, словно не заметив этого, крепче сжал моё запястье и повёл за собой к машине. Потом распахнул передо мной переднюю дверь, помогая сесть.

Оказавшись внутри теплого, пахнущего слабым ароматом туалетной воды, салона, я с удовольствием потянулась.  Как же хорошо! За окном по-прежнему бушевала метель, но в машине было уютно и спокойно. Словно я наконец-то достигла безопасной гавани.

«Не расслабляйся, — напомнила я себе. — Вы ещё не доехали».

По спине пробежал противный холодок, сердце забилось быстрее. На висках выступили капли пота.  Я прикрыла глаза, пытаясь отдышаться. 

Эти ощущения были мне знакомы. Я никогда не жаловалась на здоровье, и не теряла сознания. Но раз или два в жизни оказывалась близка к этому. Предобморочное состояние проходило быстро, не оставляя  никаких последствий. Зато потом… случалось что-то очень плохое. Например, мы с бабушкой лишились сбережений, или Лев тяжело заболел.

Как будто, мой полуобморок — это предупреждение. Последняя возможность избежать беды.

— Эй, вам плохо? — с трудом разлепив ресницы, я увидела над собой чужое лицо. Мой попутчик и хозяин машины, обещавший довезти меня до Москвы.

— Всё в порядке, —  сама удивляюсь тому, как хрипло звучит мой голос. Медленно поворачиваюсь к нему и вдруг с неожиданным ужасом понимаю: нам нельзя ехать! Или случится нечто ужасное.

***

— Подождите! — я накрываю его пальцы своей ладонью, и чувствую легкую боль. Словно между нами проскочила искра.        

Склонив голову на бок, он внимательно  смотрит на меня. В тёмных глазах читается жалость пополам с досадой: зачем я подобрал эту истеричку!

Он переводит взгляд на свои пальцы, и я поспешно убираю руку.

— Я понимаю, это звучит глупо… Но метель усиливается. К тому же темно, дороги почти не видно. Нам нельзя ехать. Лучше переночевать в кафе. Я узнавала, там есть свободная комната.

С каждым словом, мой голос звучит всё тише. Потому что я знаю — все мои старания напрасны. Мой спутник уже принял решение, а он — не из тех людей, кого  легко переубедить.

Вместо ответа он поворачивает ключ в замке зажигания. Потом небрежно роняет, не глядя в мою сторону:

— Я вас не задерживаю. Хотите, оставайтесь здесь. А мне нужно ехать.

Криво улыбаюсь — значит, это судьба. Как и раньше, у меня не получается её изменить.

Машина, с трудом преодолевая снежный покров, трогается с места. Полоса света, льющегося из окон кафе, остаётся позади. Теперь вокруг нет ничего, кроме дороги, блеклого света фар и снега, непроницаемой пеленой отрезавшего нас от внешнего мира.

Безразлично смотрю в боковое стекло. За ним почти ничего не видно, зато меньше шансов пересечься взглядом с попутчиком.