И тут меня осенила спасительная мысль: скоро Вечер встречи выпускников. А если нам с ребятами собраться и сыграть на нём? Успех гарантирован, нас ещё хорошо помнят в школе, среди более младших классов у девочек мы и были самыми популярными.

Я позвонил своим приятелям, с которыми мы играли. Все они рады исполнить мою затею, «тряхнуть стариной», как выразился кто-то из них. Но надо, чтобы нам позволил это сделать директор и завучи. Мы, вдвоём с барабанщиком, который учился теперь в Железнодорожном техникуме, как многие мои одноклассники, пошли к директору. Он не только не против, а очень даже «за». Оказывается, наш концерт на выпускном, был таким успешным, что его потом долго донимали расспросами, что это за группа и где она выступает. Ведь были и родители на Выпускном и другие, кто не знал нас, как своих одноклассников. Неожиданно и приятно.

Мы начали репетиции. И теперь я, то время, пока Лёля со своими художниками, хотя бы не маялся, а репетировал нашу старую программу в школе, на школьных же инструментах, с которых мы смахнули пыль, ведь после нас так пока и не нашлось желающих и умельцев играть и петь, как ни удивительно.

И опять стали сбегаться девчонки, тайно подглядывать за нами. И спрашивали после, подбегая и краснея, неужели мы будем играть, и мы с удовольствием отвечали, что не далее как на Вечере выпускников…

Теперь важно, чтобы Лёля согласилась пойти тоже, потому что она не очень хотела. Я постарался уговорить её, прошу даже пойти, ведь иначе, вся моя затея, коту под хвост. И ничего она не почувствует и опять я останусь ревновать, а она будет парить как запредельная королева надо мной, недоступная и спокойная. Пусть хоть раз, хоть тень почувствует той кошмарной ревности, что сжигает меня ежедневно, едва мы расстаёмся…

И вот он, Вечер встречи выпускников. Лёля знала, что мы собираемся играть, это я и не думал скрывать от неё, поэтому я ухожу раньше, взяв с неё твёрдое обещание прийти.

О, успех был не то что большой… для нас – грандиозный. Честно сказать, я не ожидал, что кроме девочек-восьмиклассниц, кто-то будет так восторженно нам аплодировать, кричать: «Браво!» и «Бис!», что станут даже подпевать нам, хлопать и пританцовывать в такт. Наш концерт небольшой, наших песен немного, мы не собирались утомлять публику, собравшуюся посмотреть друг на друга, да тискать старых одноклассниц, а растянулся вместо получаса на полтора.

И девочки подбежали нас обнимать, а мы, счастливые неожиданным успехом, обнимали и целовали их в ответ тоже.

Мне стали совать записочки с номерами телефонов, щекоча, забираясь в карманы джинсов, хватая меня, будто ненароком, я не сопротивлялся, главное, чтобы всё это видела Лёля. Пусть увидит, что и я не из самых бросовых парней, за которого можно выйти замуж «когда-нибудь».

Наконец, мы ускользнули из школы через один из чёрных ходов, и я попросил своего бывшего одноклассника, из спокойных, не из тех, что ухлёстывали когда-то за Лёлей, но тех, кто помогал нам с сегодняшним концертом, позвать её, сказать, что я жду её и где.

– А вы с Гуляевой… встречаетесь что ли? – удивился он.

– Ты так удивляешься…

Он пожал плечами:

– Да нет, я вообще-то не очень удивляюсь, – усмехнулся он.

Лёля вышла нескоро. То ли он искал её долго, то ли она нарочно тянула, чтобы помучить меня на морозе.

Снег посверкивает под фонарями, будто по насту рассыпаны бриллианты как на императорской короне в Алмазном фонде. Я не чувствовал холода от возбуждения, хотя мороз кусал щёки и я всё же развязал «уши» на своей лохматой шапке, сразу стало лучше. Вот и Лёля появилась, в своей шубке, в беретке, вложив руки в рукава навстречу, как в муфте. Вот всё в ней нездешнее будто, несегодняшнее…