Она говорила это и смотрела мне в глаза. А я вдруг ощутила, как это приятно, когда у тебя чистая, блестящая шкурка. Мой взгляд сразу стал гораздо заинтересованней.

– Наверное, ты права, – вдруг решила я, – я никогда не смотрела это с такой стороны. Мне всегда мытье казалось неприятной обязанностью. А ты можешь почистить мне щелкой под правым крылом? Кажется, там какая-то веточка застряла и неприятно колется.

– Конечно, – обрадовалась Лави и кинулась к моему правому крылу.

Как ни удивительно, но на этот раз процедура, которая никогда мне не приносила удовольствия, стала приятней. И ведь мне и раньше говорили о том, как это важно и как это влияет на мой внешний вид, но почему-то сама я осознала это только сейчас.

Когда я чистая и довольная лежала на солнышке и сохла, Лави пристроилась рядом, облокотившись на меня и мы разговаривали.

– Знаешь, – сказала она, – мне сейчас очень стыдно, что я сперва приняла тебя за чудовище. Просто у тебя была окровавленная физиономия и я была не в лучшем состоянии. Но ты на самом деле такая красивая и замечательная!

Я удовлетворенно щурилась на солнышке, мне было очень приятно слышать это. Лави вообще мне нравилась.

– А мы можем с тобой еще как-нибудь полетать? Мне очень понравилось, но я была несколько не в том состоянии, чтобы от души насладиться полетом. Очень хотелось бы повторить этот опыт.

– Да я не против, – ответила я, – но мама ругается, что я летаю дергано и возить людей мне пока не разрешает.

– А мы недалеко. И маму твою я уговорю. К тому же как еще тебе тренироваться летать аккуратно, как не с пассажиром на спине?

– Согласна, – решила я. – А хочешь, я покажу тебе очень красивый водопад? Тут недалеко.

– Очень хочу, – обрадовалась Лави.

Дракоши оказались очень милыми существами. Особенно Милашка. Она и правда милая, ей очень идет это имя. И совсем они даже не страшные – ни Мурка, ни ее дочка. Это я только теперь поняла. Они же спасли меня, поймав во время падения с уступа скалы. И потом привезли сюда к Любе и Лютику.

А еще я Милашку очень хорошо чувствую – все ее чувства, эмоции. Как будто она для меня что-то вроде сестры-близнеца, которой у меня никогда не было. Ну мне так кажется, что не было. Когда она расстраивается, я тоже чувствую себя не очень комфортно. А когда радуется или испытывает восторг, мне тоже хочется прыгать или… летать?

Кстати, Милашка обещала покатать меня! Я уже летала на Мурке, но тогда я была испугана, замерзла и вообще не соображала, что происходит. И вниз не смотрела почти – страшно мне было. Поэтому мне очень хочется полетать, что называется, от души.

На следующий день после моего явления в башню мага Люцифера к нам пришел тот самый менталист, знакомый магистра, который работает в его академии. Мы немного пообщались на отвлеченные темы, типа как меня зовут и что я вообще помню. Ничего я не помню. Так ему и сказала. Имя только свое помню.

Менталист, которого звали магистром Паулюсом, предложил мне провести один сеанс, поработать с моими каналами, чтобы разобраться, что со мной происходит на магическом уровне. Конечно, я согласилась. Очень, знаете ли, неудобно жить, когда ты ничего о себе не помнишь.

Я сидела в кресле в кабинете Люцифера, расслабившись, как велел магистр и почти ничего не ощущала. Разве что легкую щекотку где-то в голове. Сидела так долго, больше часа. А потом магистр объявил, что он закончил и мы вышли в гостиную, где нас уже ждали Люба с Лютиком.

– Ну что? – с тревогой спросила Паулюса Люба.

– Очень все запутано, – объявил тот, – память была не просто потеряна. Она заблокирована. Как заблокированы и способности девочки. Сколько ей лет? Судя по внешнему виду, семнадцать-восемнадцать. Но магия у нее, похоже, и не просыпалась, то есть каналы заблокированы уже давно, еще в раннем детстве.