Мифы и легенды Лилия Ким
© Лилия Ким, 2019
© Интернациональный Союз писателей, 2019
Я, Ким Лилия Николаевна, родилась 08.11.1933 г. на ст. Б.-Невер Читинской области. Окончила школу с золотой медалью в 1950 г. в г. Зыряновске Казахской ССР, затем в 1959 г. с отличием Ленинградский Институт Точной Механики и Оптики.
Училась я на вновь созданном по указанию Хрущёва радиотехническом факультете с повышенной на 100 рублей стипендией, и поскольку училась хорошо, то получала стипендию, повышенную ещё на 100 рублей, и подрабатывала на кафедре радиотехники на полставки (350 р.). Тогда космонавтике уделяли усиленное внимание, и я была хорошо обеспечена материально.
Окончив институт, была направлена в г. Ижевск, где и проработала в Особом КБ Мото-завода руководителем группы разработки наземных комплексов до 1990 г. С 2001 по 2011 была директором ООО по кабельному обогреву «САНДИ». С 2011 г. на пенсии. Дочь (после окончания МГУ) и внук живут и работают в Москве.
Стихи пишу с юности, на портале «Стихи. ру» с 2013 г., в РСП принята в 2014 г. Печаталась в российском журнале «Луч». В ижевском издательском ИП вышло 8 моих сборников стихов и поэм небольшим тиражом (60–65 экз.) для родных и друзей. Регулярно печатаюсь в сборниках «Стихи», издаваемых порталом «Стихи. ру».
Ким Лилия Николаевна 20.03.2018 г.
Часть 1
Мифы и легенды
1. Лавровый куст
Эрот обожал с Афродитой родство,
Был сыном ей резвым и смелым,
Тревожил опасным своим баловством,
Пуская любовные стрелы.
Те стрелы разили людей и богов,
Неся им то взлёт, то печали.
Любовь обретала пристанище, кров,
А жертвы покоя не знали.
Вот раз пошутил Аполлон: «Не пойдёт!
Ты плохо стреляешь – с уклоном!»
«Не так уж и плохо», – подумал Эрот,
Пуская стрелу… в Аполлона.
И только стрела издала тихий звон,
Влив в сердце волшебную лимфу,
Помчался в любовном пылу Аполлон
За Дафной, за юною нимфой.
А Дафна, от бега устав наконец,
Когда уже день был на склоне,
Взмолилась владыке речному: «Отец,
Избавь же меня от погони!»
Родитель, чтоб дочери честь сохранить,
Решил справедливо и строго:
В куст лавра он Дафну успел превратить,
Спасая от страстного бога.
Безмолвно стоял Аполлон у куста,
Смириться не мог с превращеньем.
Он Дафной пленён был, одною из ста,
А куст – разве повод для мщенья?
С тех пор за столетием следует век,
Мы мифы и сказки меняем,
Но лучших в борьбе за стремительный бег
Лавровым венком отмечаем!
2. Василёк
Жила в деревне бедная вдова,
А с нею синеглазый сын Василий.
Красив и статен. Повзрослел едва,
Его к труду родные приучили.
Работал в поле, не жалея сил,
Среди колосьев ржи кипело дело,
А к вечеру на речку приходил,
Чтоб на закате смыть усталость с тела.
Полюбоваться небом был готов:
Пылал закат, то розовый, то алый.
А из прибрежных ивовых кустов
За пареньком русалка наблюдала.
Стал Василёк подводной деве люб.
Заговорила с ним она не сразу,
Но наконец слова слетели с губ:
«Пойдём со мною, парень синеглазый!
Ты полюби меня, доверься мне,
Тебе вручу подводные богатства,
Мы будем жить в прохладной глубине
Среди моей родни, морского братства!»
Но парень против этаких смотрин:
«Родное поле мне раздольней, шире.
Не греют сердце тьма морских глубин
И обречённость жить в подводном мире!»
Такой ответ у девы вызвал шок,
Разгневалась русалка не на шутку,
Простого парня в полевой цветок
Преобразила заклинаньем жутким.
С тех пор воды немало утекло.
Среди колосьев памятью о чуде
Те синие цветы – русалки зло,
Их васильками называют люди.
3. Миф о Ниобе
Семь сынов у фиванской царицы и семь дочерей.
Дочь Тантала, Ниоба, гордится судьбою особой.
Дали боги ей счастье, богатство, прекрасных детей,
Но к богам благодарности мало в душе у Ниобы.
Рано утром жрецы объявили всем жителям Фив,
Чтобы жертвы Латоне представили пред алтарями,
Восхваляя её, восторгаться детьми не забыв,
Артемидой, златым Аполлоном – её близнецами.
Все фиванки с дарами послушно направились в храм,
Их покорные лбы украшали лавровые ветки.
Свои робкие просьбы они устремляли к богам,
Чтобы счастливы были бы сами, а также их детки.
И одна лишь Ниоба отвергла призывы жрецов,
Своим счастьем горда, проявила вдруг спесь дочь Тантала:
«Многодетная мать, чем я хуже, в конце-то концов?» —
На алтарь для Латоны нести свои жертвы не стала.
Услыхала Латона потоки презрительных слов,
На совет призвала Аполлона и дочь Артемиду:
«К смертным детям она приравняла бессмертных богов,
Неужели вы сможете вытерпеть эту обиду?»
Брат с сестрою стремглав мчались к Фивам, таясь в облаках,
Золочёные стрелы зловеще гремели в колчанах.
Вот два сына Ниобы летят на горячих конях
По пустынной тропе, окружённой кустами бурьяна.
Громко вскрикнул один, покачнулся в седле и упал:
Грудь пронзила ему золотая стрела Аполлона.
А второй, попытавшись укрыться в тени среди скал,
Всё же в спину стрелу получил на скаку неуклонно.
Двух других сыновей, поглощённых спортивной борьбой,
Вдруг настигла стрела, на обоих одной им хватило.
Поспешил на подмогу к ним брат – в сердце острой стрелой
Он сражён наповал Аполлона безжалостной силой.
Ранен в правую ногу шестой из семи сыновей,
Хочет вырвать стрелу, но вонзается в горло другая.
К небу руки вздымает последний сын – Илионей:
«Олимпийские боги, пощады прошу, умоляю!»
Аполлон слышит просьбу. Но поздно: звенит тетива
И стрела в повороте от цели не примет участья.
Царь мечом сам пронзил себе грудь, слух донёсся едва,
Что его сыновья пали жертвой богам в одночасье.
Над телами погибших рыдает Ниоба, скорбя.
Не о милости просит – наполнена речь её ядом:
«О Латона жестокая! Я победила тебя,
У меня всё же больше детей даже с первого взгляда!»
Только голос замолк – тетива зазвенела сильней,
Лук подняв золотой, выпускает шесть стрел Артемида.
Шесть прекрасных царевен, совсем ещё юных детей,
Сразу жизней лишились – жестокая месть за обиду!
Лишь седьмая в безмолвном смятении кинулась прочь
И укрылась у матери в складках широкого платья.
«О Латона, молю я: оставь мне хоть младшую дочь!
И тогда буду вечно молитвой тебя прославлять я!»
Но богиня не слышит. Звенит Артемиды стрела
И летит прямо в сердце последнего чада царицы.
Цепенеет от горя Ниоба. Вершатся дела,
О которых нам, смертным, порой даже сон не приснится!
Безразлично, бесчувственно тело Ниобы к ветрам,
Ни кровинки в лице. Слёзы скорби из глаз льются сами.
Буйный вихрь перенёс её в Лидию. Родина там.
На Сипиле-горе вдаль глядит, обращённая в камень.
4. Картошка, солнце и склероз
(По притче С. Савицкой)
В подполье, в старом доме
Жила-была Картошка.
Покоилась в истоме
Без света, без окошка.
Но вот пора настала:
Весна была в пути,
Картошка осознала,
Что ей пора расти.
Она протёрла глазки,
Подумала немножко,
Помедлила с опаской —
И выпустила ножки.
Прозрачные и бледные,
Они тянулись вверх,
Воображали, бедные,
Что белый свет померк.
А в доме на комоде
Мохнатый жил Склероз.
Людей не трогал вроде,
Но доводил до слёз.
Когда по доброй воле
Им что-то было нужно
В комоде иль в подполье —
Он жмурился натужно:
Пришедшие едва ли
Опомниться могли
И сразу забывали,
Зачем они пришли,
А брали без разбора
Что под руку придётся.
Склероз же этот скоро
Околдовал и Солнце.
Оно с того момента
Врывалось в дом – и с ходу
Всё шарило зачем-то
По старому комоду,
Ища на всякий случай,
Но напрочь цель забыв,
Скрывалось вновь за тучи,
Чтоб вспомнить свой порыв.
Пробила пол Картошка,
И с каждым днём виднее
В ней прорастали ножки,
Ветвясь и зеленея.
Вот Солнце утром рано
Проникло в старый дом.
Вид показался странным:
Пол в зелени кругом…
«Ах, батюшки!» – вскричало
Светило, вспомнив срок,
И людям показало
Пробившийся росток.
Все вспомнили о сроках,
Картошку извлекли,
В полях своих широких
Посадку провели.
Склероз же над конфузом
Так долго хохотал,
Своим мохнатым пузом
Чуть на пол не упал!
5. Морская сказка
I
Пылает алая заря,
Шумят морские дали,
Но в царстве грозного царя
Повсюду тень печали.
У Нептуна болеет дочь,
Прекрасная русалка,
Никто не может ей помочь,
Хотя до боли жалко.
Болезни странной нет причин,
Лекарства неизвестны
Ни в темноте морских глубин,
Ни в закоулках бездны.
Бессильно всё: микстур приём,
Режимы и диеты,
И иссякают день за днём
Надежда и советы.
Скорбит в отчаяньи отец —
Сам бог морских просторов —
И прерывает наконец
Пустые разговоры.
Тверды слова, как монолит,
Решенье непреклонно:
«Тому, кто дочку исцелит,
Её отдам я в жёны!
И, если жребий изберёт
Не бога – человека,
Пусть кончится мой славный род,
Расстанусь с ней навеки!
Забудет дочка навсегда
Русалок хороводы,
Проявятся в ней (вот беда!)
Черты людской породы.
Нелёгкую разлуку с ней
Скреплю я царским словом,
Лишь дочка – свет моих очей —
Была бы вновь здоровой.
Других забот сегодня нет.
Подводный мир воспрянет,
И управлять им много лет
Мой разум не устанет».
II
C трудом, неся ракушек воз,
Из дальней богадельни
К покою царскому приполз
Премудрый рак-отшельник.
«О царь! Хвала тебе и честь!
Прошу: не хмурься гневно.
В древнейших книгах запись есть,
