И ведь я видел их уже, они все вышли на некое освещённое пересечение метрах в пятидесяти впереди, железнодорожная линия там пересекала какую-то улицу, и на переезде горел фонарь, и стояли светофоры, шлагбаумов, вот разве что не было, а так-то панорама, самая, что ни на есть, была шикарная, нерегулируемый переезд почти что в центре города, и выглядел он очень пасторально, потому что вокруг росли деревья, и их густые кроны тихо и мирно нависали над переездом… И вдруг задребезжал звонок и замигали красные огни светофора. Поезд!

Ну никак, никак я такого не ожидал. Да ведь по такой ветке поезд ходит дай Бог раз в сутки, и то, если повезёт! Но он был, он ехал, я слышал пыхтение локомотива, и рельсы застучали, запели у меня под ногами. А ведь я не дошёл до пересечения, ё-моё! Не успел, и не успевал! Для меня впереди была всё та же темнота, и освещённый круг переезда уже пропадал, уходил куда-то вправо, а в темноте вдруг возникло что-то шумящее и плотное, с двумя перекошенными глазами (один наверху, второй справа), и оно, это железное, пахнущее горячим металлом и мазутом чудище надвигалось на меня, оно двигалось неумолимо и размеренно, как наказание за моё несдержанное поведение только что, и от него было не уйти… Да нет! Можно же уйти! И я полез влево по травяному откосу.

Пьяные ноги подкашивались, я попытался уцепиться руками за траву, мокрые стебли оборвались, и я съехал на локтях и коленках вниз, к рельсам, по которым быстро и неудержимо надвигалось пыхтящее и чёрное, с двумя глазами наперекосяк… Уже, как мне показалось, буквально из-под его горячего и плотного дыхания я опять полез наверх, судорожно цепляясь за стебли мокрой травы… У меня не было испуга, было просто непонимание, ну как же так, почему я, вот Дима, он же чудила, негодяй, не понимает исследования… И опять я оскользнулся, и съехал вниз уже на пузе, но как таракан, упорно на четвереньках полез вверх, из под давящего локомотива, и Боже мой, я долез до стены, не понимая, как мне это удалось, видно пьяным и в самом деле Бог помогает, и я вцепился пальцами в трещины неровной кирпичной кладки, и тут вдруг выплывшая из-за облаков Луна осветила эту дикую картину: мелкую выемку на железнодорожном пути от Окружной к Электрозаводу, пыхтящий движущийся локомотив, бело-синее лицо машиниста, высунувшегося из кабины и неслышно орущего бешеные угрозы мне, несчастному, вцепившемуся до побеления фаланг в стену над маленьким травяным откосом, ведущим в рельсовую бездну… Сердце моё зашлось как в крике…

И всё прошло. Локомотив, разумеется, даже не приостановившись – а вы когда-нибудь видали, чтобы они приостанавливались? – уехал, развеялся тёплый и плотный запах горячего металла и мазутной гари, я опять увидел за собою звёзды, и Боже, как же я им обрадовался! Кое-как отцепив от стены чуть ли не сведённые судорогой пальцы, я заковылял на негнущихся ногах по откосу в сторону переезда.

И немного дико, а в то же время и радостно (не бросили!) было видеть мне лица наших, и Дима шагнул ко мне, и сказал: «Блин, ты чего там?!», и я, конечно, подумал: «А с другой стороны, мерзавцы, ведь ничем и не помогли», но об этом я ни слова не сказал, а сказал я: «Дайте сигарету кто-нибудь», и Дима с готовностью протянул мне штучку Marlboro Lights, я прикурил, сильно затянулся, выдохнул дым, ухмыльнулся и провозгласил: «Ну, что застряли? Вперёд, по шпалам! Идём дальше, в звёздную тень – и там щёлкнем по коньячку!»

И откуда это у меня про звёздную тень взялось? Не пойму, хоть ты тресни.