В средневековом общественном устройстве не обнаруживается ни различие между внутренней сферой и международной, ни разрыв между политикой и экономикой, хотя этот разрыв и это различие столь характерны для нововременной международной системы. Эти различения воспроизводятся нововременным государством, которое, основываясь на собственной монополии на средства насилия, осуществляет внутреннюю политику посредством закона, а внешнюю политику реализует через применение силы. Они поддерживают реалистическую концепцию международной анархии и внутренней иерархии, а также соответствующие ожидания поведения: баланс сил и следование за лидером. Для средневекового мира, в котором отсутствует эта двойная дифференциация, фундаментальной проблемой оказывается определение природы (гео)политического и выделение акторов, наделенных правом вести «международные» отношения. Средневековая (гео)политика не была ни полностью анархичной, ни полностью иерархичной, она включала и вертикальные, и горизонтальные отношения подчинения и координации, связывающие в высшей степени дифференцированных носителей политической власти. Поэтому неверно подводить все эти различные политические власти – папу, императора, королей, герцогов, графов, епископов, города, сеньоров – под одну рубрику «конфликтной единицы», поскольку никто из них не владел монополией на средства насилия, которые гарантировали бы исключительный контроль над некоей ограниченной территорией. Реалистическая стратегия применения вечных категорий к обществам, не имеющим государства, приводит к понятийным анахронизмам, которые находят отражение в ошибочном анализе [Fischer. 1992] (критику см.: [Hall, Kratochwill. 1993; Teschke. 1998. Р. 328–336]). Чтобы избежать этих ошибок, нам требуется исследовать природу и социальные детерминанты феодальной политической власти. Короче говоря, мы должны осмыслить средневековую (гео)политику в ее собственных терминах.

Настоящая глава разбита на четыре раздела. Во втором разделе сравниваются теории феодализма Макса Вебера и Карла Маркса, в ней также заново оценивается в контексте докапиталистических обществ понятие «производственных отношений». В третьем разделе дается объяснение того, как проблема соотношения структуры и субъекта действия может быть использована при изучении средневекового общества, если продемонстрировать диалектическую связь между средневековой условной собственностью и результирующими стратегиями воспроизводства, развертываемыми в двух главных классах. В четвертом разделе намечается феноменология средневековых международных «институтов» (государство и господство, территория и границы, война и мир), для чего проводится систематическое сопоставление их политической формы и их общественного содержания. В последнем разделе проясняются расходящиеся структурирующие принципы геополитической организации в Раннем, Высоком и Позднем Средневековье, а также доказывается, что, хотя эти сдвиги в структуре системы могут объясняться на основе изменений в отношениях общественной собственности, они не связаны с феодальным геополитическим поведением.

Вебер против Маркса: тип господства против внеэкономического принуждения

Один из способов подойти к дебатам вокруг феодализма – выстроить теорию отношения между «экономическим» и «политическим» в средневековом обществе. Господствующий в литературе метод рассуждения, черпающий вдохновение главным образом в работах Макса Вебера и Отто Хинце, определяет феодализм как особый политический феномен [Weber. 1968а. Р. 255–266, 1070–1110, особенно 1090–1092; Hintze. 1968]. Вебер, следуя примеру Маркса, который придавал особое значение обладанию средствами производства, настаивал на политическом значении обладания средствами управления для децентрализованного наследственного государства: