Всё очень запутанно. Не удивительно, что в науке вопрос о сущности семьи по сей день остаётся непрояснённым (Вишневский, Кон, 1979, с. 9). При этом, что интересно, нельзя сказать, что идут какие-то особые споры или баталии вокруг понятия семьи – этого нет. Учёных будто устраивает эта неопределённость. Поэтому они чаще предпочитают спорить о том, какие размеры были свойственны «семье» в разные эпохи, но никак не о том, что же они, собственно, могут называть семьёй. Тот самый случай, когда проще обсуждать размеры чего-то, но не это самое что-то.

В свете всего изложенного можно считать откровенно спекулятивными такие популярные (очень популярные) высказывания, как "семья – это основа общества, без семьи невозможно существование как самого общества, так и государства", "семья – естественная среда обитания человека" или "семья – древнейший социальный институт" – как можно приходить к таким выводам, если мы не знаем, что такое семья?

Ответа о сущности семьи мы не найдём не только у антропологов, но даже и у юристов, которые регулярно обращаются к Семейному кодексу для защиты интересов отдельных лиц или их союзов. Да, как это ни удивительно, в российском семейном законодательстве до сих пор отсутствует определение семьи, даже несмотря на то, что есть Семейный кодекс. В семейном законодательстве других стран даётся определение семьи, но оно сводится к тем самым четырём разным основаниям, о которых было сказано выше, то есть никакой вразумительной чёткости всё равно нет.

Как констатируют юристы, "едва ли не в каждой из отраслей права термин «семья» имеет своё особое значение" (Толстой, 1969, с. 5), поскольку "семья – это коллектив, объединённый самыми разнообразными узами" (Нечаева, 1998, с. 8). Поэтому ожидаемо, что порой находятся исследователи, выступающие против употребления термина «семья», так как он "представляет собой чисто искусственное понятие – бесполезное для полевого этнографа и опасное для теоретика" (цит. по Косвен, 1948, с. 43).

Трудности с определением семьи начинаются даже раньше – с определения понятия «родство», которое традиционно считается одним из главных оснований семьи. Конечно, для обывателя вопрос родства снова предельно ясен: родство – это связь по крови ("роды", "рождение"); люди, в жилах которых бежит одна кровь, являются родственниками. То есть, в представлении масс, родство опирается на биологию, производно от неё.

Но в реальности опять всё куда сложнее. Когда этнографы XIX века приступили к изучению туземных племён по всему свету, то сразу столкнулись с необычной ситуацией: разные народы понимали родство не совсем так, как привык европеец. Оказывается, родство во многих культурах осмыслялось не в биологическом ключе, не по крови, а по каким-то другим критериям.

Широко распространено родство по кормлению (Бутинов, 2000, с. 151) – когда отцом или матерью ребёнка считаются те, кто его вскормил. И данное осмысление родства было и остаётся характерным не только для различных туземцев, но даже и для многих народов Европы в совсем недавнем прошлом: когда-то у болгар в порядке нормы считалось, если женщина вскормила приёмного ребёнка грудью, то он уже был не просто приёмным, но и родным – в таком случае он уже не мог вступать в брак с кем-то из родни кормилицы, а если же она его не кормила, то брак между ним и её роднёй был возможен (Косвен, 1948, с. 35). По этой же причине родство возникало и между двумя усыновлёнными, выкормленными одной женщиной.

Похоже, именно принципу родства по кормлению обязан и английский термин, обозначающий усыновлённого – "foster" (fosterage – усыновление). Исследователи конца XIX века отмечали, что этот термин происходит от древнего слова "пища", отсюда и "foster-brother" (молочный брат, то есть брат по кормлению), и даже «питомец» (то есть кто-либо вскормленный) – это "fosterline" (Бутинов, с. 151).