Жизненный путь современного человека зачастую оказывается вовсе не таким, каким он его себе представлял. Пути преподавателя и писателя, по которым иду я, сильно отличаются от картины, которую я себе нарисовал в старые добрые времена, когда впервые задумался о своем призвании. Едва ли мы сможем возвыситься духом или постичь глубины знания, хранимого мифами древности, зацикливаясь на своих профессиях.

Как вписывается в этот пазл четвертая функция мифологии?

Четвертая – психолого-педагогическая – функция мифологии заключается в том, чтобы помогать людям проходить неизбежные этапы жизни: подчинение в детстве, ответственность во взрослом возрасте, мудрость в старости, преодоление последнего предела на смертном одре. В каждой культуре есть обряды посвящения и связанные с ними мифы, которые удовлетворяют эту потребность.

Но проходить эти этапы жизни нужно в соответствии с законами конкретного общества, к которому принадлежит человек. Нет смысла заставлять всех пытаться быть американскими индейцами. Прочитав «Дао дэ цзин»[6], многие решают стать китайцами. Мои друзья, увлеченные «Бхагавадгитой»[7], начинают носить тюрбаны, и меня это ужасно раздражает!

Первая универсальная экзистенциальная реальность – это тайна рождения. Поверьте мне, загадка появления на свет нового существа есть нечто большее, чем биологический феномен. И задачей каждой культуры – везде и во веки веков – было соотнести это маленькое естественное событие с законами общества. Вот тут-то и возникает проблема: в какое именно общество нужно его вписать? Местные мифы подчеркивают: вы входите в наше общество, идете нашим путем. (Было бы неплохо, если бы общество не считало себя единственной группой людей, частью которой стоит становиться.)

Каждое общество вынуждено сопровождать новорожденного на неизбежном пути роста – детство, отрочество, вступление в брак (начало взрослой жизни), – а затем двигаться с человеком дальше, освобождая его от привязанности к земным благам и, наконец, готовя к переходу в мир иной. В любой традиционной мифологии уход – это не потеря, а обретение внутренней жизни. Смерть – это не конец. Человек теряет лишь бренное тело. Но его сознание становится все более и более самодостаточным. Правильная мифология подсказывает, как нужно встречать смерть.

Эти четыре функции являются азами мифологии. Если в условиях современной действительности они не выполняются, нам словно чего-то не хватает.

Значит, обряды инициации в первобытных культурах относятся к четвертой функции?

Возможно. Мальчику нужно полностью разорвать связь с матерью, чтобы стать мужчиной. И не просто мужчиной, а человеком, готовым на серьезный риск и преодоление множества опасностей. Во время обряда инициации у мальчика «забирали» тело ребенка.

Я как-то читал, что индейцы манданы подвергали юношей суровым испытаниям, объясняя это так: «Наши женщины страдают, и мы тоже должны страдать». А в первобытных племенах Бразилии обряды совершеннолетия называют мужскими менструациями. Это означает, что мальчики теряют уверенность в себе и способность к самоопределению; что-то берет над ними верх. Они становятся посредниками чего-то. Женщины превращаются в действующую силу Природы. А мужчины – в членов общества, в котором женщины дают жизнь. По сути, это мифологический вопрос.

Во многих первобытных культурах женщины во время менструации считались «нечистыми». Разве это не принижение роли женщин?

Нет. Вся жизнь нечиста. Все, что характеризуется как жизненно важное, нечисто.

Опять же слово «нечистый» следует понимать в его мистическом смысле: то, что считается нечистым и запретным, исполнено такой силы, и потому с ним опасно соприкасаться. Итак, менструация – это первая нечистота. Но речь идет не о грязи, а о