– На почте Дашка заберет. Все равно каждую неделю приезжает.

– Молодец, выкрутился, – усмехается отец, явно недовольный моей находчивостью. – Думаешь, всю жизнь так сможешь? Однажды возникнет ситуация, которая заставят тебя выбраться отсюда. Хочешь ты того или нет.

– Вот тогда я это и сделаю.

Тяжело вздохнув, отец крепче стискивает рукоять ножа и заявляет:

– Пойду зарежу курицу.

Меня забавляет его сердитый вид.

– Ну и кто еще из нас псих?

– Ты не псих, Клим. Не знаю, откуда такие мысли взялись в твоей голове, – говорит он с озабоченным видом. – Может, ты и не похож на парней из деревни или из города, но ты неплохой. Я знаю, ведь это я тебя вырастил. Не обижай, Вику. Ей и так несладко пришлось в жизни.

– Уже излила тебе душу? – прищурившись, изучаю его лицо.

Отец говорил, что Вика с ним не спит, только это было несколько дней назад. Они вдвоем в доме…

– Хорош доставать ее, я сказал! – рявкает отец. Затем резко выдыхает и продолжает более спокойно: – Просто постарайся быть с ней мягче, ладно? Она здесь надолго.

Проводив взглядом отца, который скрылся за птичником, я смотрю на дом, где сейчас хозяйничает наша сексуальная домработница.

Она здесь надолго.

***

В обеденное время мы втроем встречаемся на кухне.

Я еще мокрый после душа, а у отца в руках освежеванная куриная тушка. Вика в своем узком эротичном фартуке нарезает последнюю булку хлеба.

Завтра нужно встать пораньше.

Я начал печь хлеб назло отцу.

Сегодняшняя наша стычка – не первая и не последняя, когда отец пытается вышвырнуть меня с заимки. Конечно он говорит, что заботится обо мне, думает о моем будущем и прочей благой херне. Только не нужна мне такая забота. Мне нравится моя жизнь. Здесь я нахожусь на своем месте и делаю то, что умею и хочу. Зачем мне учиться еще чему-то?

Так вот однажды он решил проучить меня.

Как я это называю – преподать урок.

Раз мы сели за стол, и я стал искать взглядом хлеб. Его не оказалось. Я спросил отца, где хлеб. А тот ответил: “В магазине”.

Так он тонко намекал, что хлеб не растет на дереве, что его нужно покупать, за ним нужно ездить. Я понял, к чему он ведет, и вечером уселся за ноутбук, чтобы узнать, как делается хлеб.

В доме всегда был стратегический запах муки и сахара, поэтому проблем с ингредиентами не возникло. Я сделал все, как говорилось в рецепте – начал с закваски.

Мой танец с бубнами вокруг нее отец конечно же заметил, однако ни словом не обмолвился. На пятый день я испек хлеб. Хотя едва ли его можно было так назвать. По консистенции он больше походил на бетонный блок, и есть его было невозможно, но я не сдался. Так спустя три года мы с отцом полностью перешли на домашний хлеб, а я доказал ему, что не такой уж я и рукожопый неумеха. Только теперь ставки повысились. Он хочет, чтобы я поступил в универ и получил диплом.

А все, чего хочу я, находится здесь на нашей заимке. Но до отца все никак не доходит.

Короче, вот такой у нас с ним конфликт интересов.

Я сажусь за стол, когда отец шмякает безголовую тушку прямо на стол рядом с мойкой, где стоит Вика.

– Что это? – она в ужасе смотрит на курицу.

Я молча смеюсь себе под нос, прикрывая рот кулаком.

– Мясо, – потеснив Вику у мойки, отец намыливает руки и тщательно их ополаскивает.

– В морозилке хватает всякого мяса, – замечает Вика. – Тебе ее не жалко?

– Мне жалко пшено, – парирует отец. – От этой курицы все равно не было пользы, она несколько недель уже не несется. Только кормить зазря. Да и в качестве мяса толку тоже не особо, но из несушек получается вкусный бульон. Свари завтра лапшу, – распоряжается он.

Вика поджимает губы, походу, мысленно устраивает поминки бедной цыпе. А я пялюсь на ее розовый рот, мечтая раздвинуть губы, запихнуть туда свой язык и попробовать ее вкус.