В отличие от одноименного курса Г.В. Петровой, а также курса И.И. Кучерова, В.М. Шумилов ограничивает свою трактовку международного финансового права анализом роли международных организаций в финансовой системе, а также рассмотрением международного платежно-рассчетного, валютного, кредитного и долгового права, институтов международных финансовых услуг и борьбы с легализацией преступных доходов211. Подход В.М. Шумилова, по нашему убеждению, ближе к сложившемуся ныне доминирующему в мире пониманию финансового права / международного финансового права, которое связывается с организацией денежных потоков в рамках мирового финансового сектора (см. работы многих англоязычных авторов: R.C. Tennekoon, P. Wood, P.Nobel и др.)212 и имеет мало общего с концепцией права публичных финансов, берущей свои истоки в камералистике (архаичные теоретические установки которой пока рудиментно присутствуют в некоторой степени в отечественной доктрине финансового права, разработанной преимущественно для «внутригосударственного употребления»).

Заметим, что в свете коренной трансформации его содержания данный предмет (международное финансовое право), возможно, было бы более логично именовать в русском языке международным правом финансового рынка или правом финансовых услуг (S. Valdez, M. Blair, G. Walker, J. Norton, M. Andenas и др.) во избежание его ошибочного смешения с ранее существовавшими концепциями международного права публичных финансов213.

50. Некоторые авторы не пытаются свести международное налоговое право к небольшой частичке огромного конгломерата с наименованием «международное финансовое право», но фактически также предлагают, думается, недостаточно мотивированные доктринальные решения. В частности, эти решения заключаются в фактическом отрицании юридической природы и/или самого существования первого (т.е. международного налогового права) со ссылками, например, на абстрактные обобщения, вытекающие из теории правоотношений214, либо на то, что международное налоговое право «слабо институционализировано» и «значительный вклад в него вносит практика, основывающаяся на документах международных организаций» и т.д.215

Среди встречающихся в российской науке позиций по затрагиваемым вопросам в большей степени сопоставимыми с международной практикой регулирования международного налогообложения представляются взгляды В.А. Кашина216, А.А. Шахмаметьева217, И.А. Ларютиной218 и некоторых других авторов, которые стремятся в своих исследованиях не только исходить из системной целостности международного налогового права, но и учесть его дихотомию, выражающуюся в наличии двух регулирующих элементов: наднационального (строящегося по типу международного публичного права) и национального/внутригосударственного (строящегося по типу положений международного частного права, направленных на регламентацию трансграничных отношений, т.е. налоговых отношений с иностранным элементом).

Заметим, что, вероятно, остающиеся теоретические разночтения отчасти являются своеобразной «реинкарнацией» давно имевших место в зарубежной доктрине международного налогового права сомнений и споров, насколько понятие международного налогового права включает «нормы налогового назначения», относящиеся исключительно к сфере международного публичного права, как, в частности, предлагал упоминавшийся французский ученый М. Кретьен. Или же оно также (в дополнение к налоговым нормам международного публичного права) или только включает внутригосударственные нормы, регулирующие налоговые отношения с иностранным элементом