– Товарищи, расступитесь.

Родион неохотно вошел. Он увидел Костю и сразу смутился. Костя очень высокий, но худенький. Он посмотрел без ненависти, но Родиону стало стыдно. Он не знал, что делать и что сказать сначала.

Сзади уже слышно:

– Где!! Где?! А! Сейчас! Граждане, что это? У товарища Рэма на хвосте сплошной деготь.

– У меня! Караул! – Рэм дернулся и придавил сначала Платона, а потом Степу с Борей. Аркадию с силой наступили на лапу, он не выдержал и отскочил. Рэм ужасно боялся краски на своем теле и опять опрокинул командиров. Он вертелся юлой, стараясь увидеть, где у него испачкалось!

– Мой хвост! Посмотри!

– Да стой ты! – Платона задело второй раз, и он на мгновение тоже отскочил от входа. В этот миг в дом забежала Катя. Платон сразу вошел за ней.

– Эй, вы где? – следом втиснулись Боря, Степа и Аркадий. В комнате нет перегородок. Рэм бил хвостом по земле, прогоняя несуществующую грязь. Потом он увидел, что все вошли и тоже решил войти и посмотреть.

Увидев Катю, Родион негромко воскликнул. Катя ничего не ответила. Быстро осмотрев всё, она встала к стене напротив входа, и сказала:

– Костя, а ты что стоишь! Ложись.

– Ма-ам?

– Ложись! Так надо. – сказала Катя едва слышно.

Костя послушался и лег, подобрав лапы под себя, держа голову прямо. Тут он почувствовал, как на его голову ложится голова Кати и прижимает ее к полу, а к спине прислонился Катин живот. Катя легла прямо на Костю, закрыв его бок с одной стороны хвостом, а с другой опустила лапу. Передние лапы она положила у головы Кости. Ее шея на его шее. Чувствуется, как сердца стучат.

– Ну, а теперь. Можете начинать.

Командиры остолбенели.

– Что же вы ждете?

Боря открыл рот – но ничего не мог сказать, так и стоял с разинутым ртом. Степа мигал без конца. Рэм сопел. Что скажет Платон? Старший командир обескуражен.

– Ека-а-терина Балт.. флотовна, знаете… у меня ведь куча дел. А я зачем-то вот с ними… время теряю! – Аркадий произнес это с ненавистью. – Екатерина Балтфлотовна, я совсем не туда зашел. Я ухожу.

Аркадий дернулся и выскочил наружу.

Боря чуть помялся и побежал за ним; и Степа, и Рэм выбежали. Слышно, как Аркадий на улице громко говорили:

– Какой стыд! Какой позор!

Катя приподняла голову и тихо улыбнулась Косте. Вдвоем они посмотрели на Платона.

– Катя, извини! Извини! – Платон больше ничего не сказал. И вышел тоже.

Костя вскочил и стал ласкаться к Кате. Она обняла его лапой.

– Костенька, идем. Я тебя провожу.

– Катя, понимаешь, – начал Родион, но Катя не отвечала.

– Катя! – она обернулась и тяжело вздохнула. После этого она ушла в соседний Отдел и весь вечер провела с детьми.

Наступила дождливая пора – такая бывает в июле. С утра и до утра непрерывно неслись капли, без передышки, наперегонки и назло любителям сухой погоды сначала бежали медленно (люди говорили «моросит»), а потом вдруг накатывались стеной. Ураганов и бурь не было, просто стояла очень мокрая погода. Кто-то говорил, что небо плачет.

Все всему в природе внемлет.

Даже тучи не глухи.

С неба слезы бьют о землю,

Увидав на ней грехи.

Вот опять стучит в ворота

Беспросветный проливной.

Ах, наверно, очень что-то

Ненадежно под луной…

Мокрые леса, поляны.

Утонувшие бурьяны.

Говорит, «в ногах изъяны!»

Перепутанная сныть.

Мы ногами – мнем узоры,

Сеем склоки, сплетни, споры.

Перепачканы просторы!

Небо хочет их отмыть.

Все последствия отмыть.

А с причинами – как быть?…

Неужели со слезами

Нам небесными уплыть?

Если мир проститься с нами,

Видно, сможет сам прожить.

И без нас он не пустой.

Но… постой. Постой… Постой!

Ведь все то, что нам тревожно,

Что любили, что могли,

Будет больше и надежней