Уборщик приподнял за трубку голову Константина Львовича и поместил туда пилюлю.

– Тут три штуки. Глотайте, а то можете подавиться.

Когда уборщик убедился, что все пилюли попали по назначению, он продолжил свою речь.

– Пилюли, которые вы проглотили – это слабительное, рвотное и вирус дизентерии с укороченным периодом инкубации. Моя особая гордость! Применяется крайне редко, но у Вас интересный случай. В течение часа начнется первый этап очищения. Через сутки подействует вирус: у Вас начнется понос и рвота – это опасно – можно погибнуть от обезвоживания. На этот случай я подготовил Вам запас подсоленной воды – пейте как можно больше.

Владимир Георгиевич указал на стоящие рядом с журнальным столиком два ведра: одно раньше применялось для мытья полов, другое для мусора, там же стояли кастрюли, пароварка и даже чайные чашки – все они были полны.

– Вы дотянетесь. Вот так, трубочку в ведро, тянетесь и пьете, – рассуждал уборщик.

Константин Львович протрубил что-то нечленораздельное.

– Не надо просить Вас освободить и говорить, что все это какая-то ошибка. Я просто делаю свою работу, за которую Вы мне заплатили. Относитесь к этому как к необходимой процедуре.

Уборщик заглянул в свой чемодан, проверил, все ли в порядке.

– Прощайте, Константин Львович, не забывайте пить больше жидкости.

Владимир Георгиевич, прирожденный ассенизатор, подхватил свою поклажу и вышел из квартиры, прикрыв за собой дверь.

– Ну и дела, – протянул молодой, короткостриженый полицейский, – так Вы говорите, ничего не помните?

Человек на больничной койке улыбнулся мягкой, грустной улыбкой.

– Так я Вам напомню. Ваши соседи вызвали полицию, потому что не могли выносить запах, идущий из Вашей квартиры. Когда мы пришли, Вы были в странной позе, без штанов, с какой-то трубкой во рту и весь, простите, в говне.

– Господа, мне жаль, что вам пришлось наблюдать столь неэстетическую картину, но я уже все сказал.

– Но и это еще не все, – вмешался другой полицейский, седоватый, с висячими усами. – Тот, кто с Вами все это проделал, судя по всему, заразил Вас дизентерией намеренно, потому как оставил ведра и кастрюли с водой для восполнения жидкости. Что все это значит?

– Я бы сам хотел это знать.

– Вы будете писать заявление.

– Нет.

– Почему же? Сами же сказали, Вам интересно знать? – вмешался молодой полицейский.

– Я устал, простите меня. Не хочу, чтобы это продолжалось.

Полицейские покинули палату.

– У тебя есть соображения? – вислоусый полицейский почесал голову.

– Может, это была какая-то разновидность сексуальных игр? – предположил его напарник.

– Что-то не похоже.

– Я слышал, жил такой известный ученый, Зигмунд Фрейд. Он выдвинул теорию, что личность человека и его поступки связаны с нереализованными сексуальными желаниями.

– И ты в это веришь?

– Я не знаю, вряд ли.

В тот день полицейские сомневались в учении Зигмунда Фрейда.

Леонид Михайлович зашел в каптерку, кутаясь в свой старенький ватник, скинул сапоги и шагнул в тапки. Он только что накормил сторожевого пса Федьку его излюбленным лакомством – вареными свиными хвостами – и теперь ждал, пока закипит вода в замызганном алюминиевом чайнике. В металлическую солдатскую кружку Леонид Михайлович насыпал изрядную горсть чая прямо из коробки, залив крутым кипятком.