– А я.

– А я видел и слышал, – врач быстро и почти бесшумно прошёл к Катькиной кровати, сдвинул в сторону – достаточно резко – маму и Лорку, присел рядом с тринадцатилетней пациенткой, убрал подушку с её головы, прохладной рукой коснулся Катькиных висков. Потребовал – Перевернись на спину! – тут же задержал движение поторопившейся Катьки: – Не так резко! – внимательно посмотрел в глаза. Усмехнулся и попросил: – Язык покажи.

Катька высунула. Слегка.

– Ты всегда так дразнишься? – врач усмехнулся ещё раз. – Мне весь язык надо.

– Я не дразнюсь, – ответствовала Катька. – Уже давно, – уточнила: – Старая я, чтобы дразниться.

Она думала, что врач начнёт смеяться, скажет, что её жизнь только начинается, будет «комплиментить»…

– Да, старая, – согласился мужчина. – Была бы молодая, исполняла бы то, что взрослые требуют.

Катька округлила глаза: вот это наглость!

Мама тронула врача за рукав:

– Простите…

– Не прощаю! – доктор поднялся с кровати. Глянул на Катьку: – Сейчас пришлю медсестру, она тебе укольчик сделает. С кровати не вставать. Захочешь в туалет, зови. Пост рядом с твоей палатой. Медсестра подойдёт, даст утку. Понятно?

Катька пожала плечами, давая понять, что ну как бы, вроде.

Маму и Лорку врач вывел из палаты, взяв за плечи – подталкивал перед собой:

– Приедете завтра. Проведать. Если захотите. Если нет, послезавтра заберёте. Потому что ничего такого серьёзного. Ну, если вдруг хуже будет, хотя. Тогда через два дня заберёте. А сейчас – домой, домой.

На какое-то время наступила тишина, которая Катьку… напугала. Недавно она смотрела по телевизору ужастик, так там тоже в больничной палате женщина осталась одна. И в полной тишине какая-то тень спустилась с потолка и с хрустом и чавканьем съела вопящую тётку.

«Заорать?» – подумала Катька, с тревогой глянув на потолок; тот был сер и неприятен. Теней на нём не наблюдалось. «Может быть, пока там никого? А потом, позже, только отвернусь или закрою глаза…»

Когда дверь палаты распахнулась, Катька уже настолько была на взводе, что чуть не завопила: «Мама!». С трудом удержалась от крика, но не от слов – сказала тихонечко:

– Ой, ма.

– Всего лишь укол! – вошедшая в палату медсестра держала в руках шприц, укрывая иглу кусочком ваты.

– В руку? – спросила Катька, глазами показывая на шприц.

– Нет! – усмехнулась медсестра. – Внутримышечно.

– Чего-о? – не поняла Катька.

– Взад! – одним словом произнесла медичка – полная, явно за сорок лет тётка.

– У меня нет зада, – замотала головой Катька. – У меня попа.

– Значит, в неё! – медсестра смахнула в сторону одеяло, заставила Катьку перевернуться на живот, оголила ягодицы и, как показалось Катьке, с наслаждением воткнула иглу в самое чувствительное место.

«Как они выбирают именно то самое место?!»

– Уй-ё-о!

– Терпи! – посоветовала медсестра. И тут же озаботилась: – Но если в туалет хочешь, не терпи! Утка под кроватью. Возьмёшь, отольёшь и обратно поставишь.

– А врач сказал, что это вы утку дадите, – Катька морщилась, приходя в себя после укола.

– Ага! – ответила медсестра. – Счас! У меня сорок человек в отделении! И ни одной санитарки! Знаешь, сколько санитарки получают?

Катька не знала.

– Вот! – сказала медсестра. – Тогда, если захочешь, что можешь, делай сама. Понятно?

– Ну… – Катька пожала плечами. И встревожилась: – А я здесь что, одна останусь? В палате.

– А чем тебе не нравится? – деланно возмутилась медичка. – Тишина, покой. Все условия.

– А… – сказала Катька.

– А если грустно, телефон возьми и поиграй. Телефон у тебя есть?

– Не знаю, – Катька задумалась и впервые глянула на саму себя как бы стороны.