Деметрий приподнял бровь.

– А что делает сильным сам Рим?

Луций открыл рот, чтобы ответить, но тут вмешался Квинт, который до этого молча следил за происходящим.

– Рим делает великим то, что он поглощает других, не теряя себя. Мы принимаем чужие традиции, знания, ремёсла, но при этом остаёмся римлянами. Ну и, само собой, Рим делают сильным наши легионы.

Луций завернул в тонкую лепёшку кусок свинины и с удовольствием принялся жевать.

– А если какой-нибудь новый Рим появится и решит нас поглотить?

Квинт строго посмотрел на него.

– Тогда либо мы найдём способ его подчинить, либо умрём, пытаясь защитить своё. Так всегда было…

– …было и будет, – продолжил за него подошедший Арташес, присаживаясь рядом с ними, – Не думаю, что найдётся ещё одна империя, способная бросить вызов Риму, Луций. Разве что Парфянская.

Деметрий скользнул внимательным взглядом по армянскому царевичу, а затем вернулся к своему вину.

– Парфия – не империя в том смысле, в каком мы привыкли её видеть. Она больше похожа на союз, где каждый сатрап имеет свою власть.

– Но всё же она не пала перед Римом, – Арташес взял с подноса виноград и небрежно бросил в рот пару ягод.

Квинт чуть прищурился.

– Пока не пала.

– Ты считаешь, что Рим когда-нибудь захватит Парфию? – Арташес наклонил голову, изучая реакцию собеседника.

Квинт отхлебнул вина, не спуская с него взгляда.

– Это вполне вероятно. В конце концов, мы должны отомстить за легионы Красса^>9.

– Тогда… боюсь, что война будет долгой и кровопролитной.

Деметрий хотел было ответить, но не успел – рядом внезапно раздался гневный голос:

– Ты позоришь наших предков!

За одним из столов двое мужчин резко встали, опрокинув кувшины с вином. Гул в таверне слегка стих – люди начали оборачиваться, наблюдая за развитием сцены. Один из спорщиков был мужчиной средних лет, в дорогом плаще и с золотым перстнем на руке – скорее всего, торговец. Второй – крепкий, суровый мужчина в простой тунике, с руками, покрытыми шрамами – возможно, ветеран или караванщик.

– Ты торгуешь с римлянами, ты прислуживаешь им! – гневно воскликнул ветеран, указывая на торговца.

– Я веду дела, а не предаю свою землю! – резко возразил купец.

– Дела?! – ветеран сжал кулаки. – Ты обогащаешь тех, кто завтра продаст тебя вместе с твоей лавкой!

Таверна замерла.

Луций наклонился ближе к Квинту:

– Кажется, они спорят о нас.

Квинт тихо выдохнул, не убирая руки с рукояти гладия.

– Возможно нам придётся вмешаться, но не лезьте на рожон.

– Думал, что местные настроены к нам благожелательно, – пробормотал Лабеон, хмурясь.

– Видимо, не все, – тихо ответил Флавий, слегка привстав из-за стола.

Фавст, в отличие от остальных, продолжал спокойно жевать, не обращая внимания на суету.

– Если начнут бросаться друг в друга едой – постарайтесь поймать один из кувшинов, а то я свой уже прикончил.

Купец сделал шаг вперёд, пылая от негодования.

– Если бы не Рим, ты бы до сих пор сидел в горах и пас коз!

Ветеран рванулся вперёд, замахиваясь, но в тот же миг между ними оказался Арташес.

– Господа, господа! Только не здесь, прошу.

Он поднял руки в защитном жесте, но голос звучал твёрдо.

Купец и ветеран остановились, пытаясь решить, стоит ли продолжить свой спор, отбросив наглеца в сторону.

– Вы оба правы.

– Что? – мужчины недоумённо переглянулись.

– Ты говоришь, что Рим оставляет след в каждом городе, куда приходит. Это правда. – Арташес повернулся к ветерану.

– А ты утверждаешь, что некоторые готовы ради денег вести дела с теми, кто когда-то был их врагом. И это тоже правда.

Он слегка улыбнулся, будто рассуждал вслух.

– Но разве не так было всегда? Разве не так устроен мир?