–Какой?

– Он еще спрашивает! Меня премии лишили, а он спрашивает! А кто, скажи на милость, бесу рог крылом отломил?

–Я.

– Правильно.– Гуча привел в порядок одежду и подобрал красную папку.– Значит, премию мне тоже ты выплатишь.

– Логично,– согласился ангел и добавил: – Дядюшка заплатит. Поворчит немного и заплатит – он всегда так делает.

– А как зовут такого выгодного дядюшку? – спросил Гуча, разглядывая чудака, который на несколько минут стал его сиамским близнецом.

Неуклюжий блондин был тощ, неопрятен и очень расстроен. В огромных голубых глазах блестели слезы, а белые локоны, казалось, никогда не встречались с расческой. Он так мало походил на ангела, что даже пара пыльных крыльев и съехавший набок нимб не убеждали в этом.

И это символ святости и чистоты! Ха!

Вон, у Большого Босса ни сестер, ни братьев нет, а племянник имеется. Откуда, спрашивается, взялся? Непорочное зачатие?

– Так кто же твой дядя?

– Большой Босс.

– Господи… – выдохнул черт, бледнея.

Дело в том, что ангел Бенедикт, он же племянник Большого Босса, был самым невезучим существом в Энергомире. Не ангел, а концентрированная неприятность! Все знали, что встретить Бенедикта с утра – к мелким неприятностям, в полдень – к понижению в должности, а вечером – к скандалу с тещей. И чем ближе подойдешь к нему, тем больше проблем.

Гуча подумал о том, чем грозит ТАКОЕ(!) близкое знакомство, и похолодел. Если бы он тогда знал…

– Если бы я тогда знал…

– Простите, пожалуйста, что я на вас упал,– пролепетал Бенедикт, прервав воспоминания черта.– Я забыл, что у меня больше нет крыльев.– Ангел отыскал посох, положил рядом узел, и неуклюже, бочком подвинулся к огню. Уселся напротив Гучи, заискивающе посмотрел ему в глаза, и снова прошептал: – Извините, пожалуйста.

– Птичка-переросток. Ворона! – кипел праведным гневом черт.– Ты хоть понял, что натворил?

– Я же не специально.– Бенедикт чуть не плакал. Он прекрасно помнил тот случай с телепортацией.

Семнадцать лет прошло, а забыть не получается. С кем-нибудь другим вспыльчивый черт затеял бы драку, а ему даже не нагрубил – так поспешно ретировался, что не заметил, как перепутал папки с документами.

Это воспоминание до сих пор причиняло боль. Ангел заплакал.

– Да я не про падение, я вообще. Что ты накатал в том листочке? Где принца искать будем?

– Не знаю,– пробормотал Бенедикт.

– Не реви, развел тут слякоть. Ты чего так вырядился? – спросил черт, обратив внимание на одежду недруга.

– Красиво,– вздохнул ангел, то ли проигнорировав вопрос, то ли отвечая на него.– Тут все красиво – и небо, и солнце, и звезды. А цветы? Гуча, ты видел цветы? Это же чудо! Дома все белое или серое, никаких оттенков, все прямые линии да углы! Здесь же я чувствую себя, чувствую себя… человеком!!!

Черт искоса посмотрел на собеседника и рассмеялся.

– Расслабься, Бенедиктушка, человека из тебя все равно не получится.

– Почему это?

– Слишком уж ты правильный. Скорее из меня человек выйдет – мы с людьми и думаем, и чувствуем одинаково. Души у нас родственные. А ты слишком… ангел!

– Жаль… А может…

– Нет. Не может. И не будет, не будет из тебя человека! Поэтому выбрось из головы вредные мысли и давай есть.

– Я что-то не хочу.– Бенедикт с опаской посмотрел на еду.

– Ешь, сказал! – Черт смачно надкусил огурец.– Тут не дома, святым духом сыт не будешь.

Ангел несмело протянул руку и взял с салфетки, расстеленной на земле, самый маленький и, как ему показалось, безобидный кусочек.

– Попробуй, это вкусно.– Гуча, отвлекаясь от сооружения огромного бутерброда с салом, едва не расхохотался – ангел с сомнением смотрел на зубок чеснока, не решаясь положить его в рот.